Максим Шахов - Морской бой

Человек в клетчатой рубахе с завернутыми по локоть рукавами и синим платком на шее сидел за столиком в углу. Остальные три столика были пусты, пуст был и сам магазин. Человек вертел в руках стакан с горячим грогом и задумчиво смотрел в окно.

– Сегодня на редкость хорошая погода для этих мест, – произнес Никитин глупейшую условную фразу по-английски.

Человек поднял на незнакомца равнодушный взгляд, отхлебнул из стакана и только потом ответил:

– Здесь все наоборот. Когда у нас лето – тут зима. А когда у нас зима – тут лето. Вы из Европы?

– Да, приехал продавать парфюмерные изделия. Вас случайно не интересуют гели для душа?

– Интересуют, только вместе с душем. Здравствуйте, Иван.

Никитин вздохнул и сел напротив американца. Дурацкая игра в пароли закончилась, и оказалось, что этот тип его знает в лицо. Зачем тогда было все это?

– Вы меня знаете? – спросил Никитин.

– Только по описанию. А ваше имя и фамилию я знать, естественно, должен, потому что знаю, с кем и о чем разговаривал наш коллега в Москве. Как видите – все просто. Меня можете называть Энтони.

Неожиданно за окном раздался шум мотора. К зданию с шоссе свернули две машины. Это оказались мини-вэны с туристами. Две шумные семьи с детьми ввалились в магазин. Откуда-то из-за стойки появилась улыбчивая крупная женщина лет сорока, которая тут же ввязалась в разговор с посетителями на испанском. Кларк посмотрел на Никитина и, встав со стула, кивнул в сторону дальней стены.

За неприметной дверью оказалась еще одна комната со столом и шестью стульями. Наверное, что-то вроде отдельного кабинета для посетителей, предпочитающих обедать в интимной обстановке. Никитин мысленно пожал плечами, потому что ему было все равно, где вести разговор. Главное, чтобы он состоялся.

Кларк подошел к большому зеркалу на стене, несколько секунд он рассматривал там свой нос, затем вернулся к столу и сел:

– Ну, Иван, давайте обсудим условия нашего с вами сотрудничества…

«День Нептуна» у моряков соблюдается свято, как святы и шуточки над молодыми «салагами» на флоте. Пересечение экватора отмечается с незапамятных времен. Это целое театрализованное представление, в процессе которого происходит посвящение в моряки тех, кто делает это впервые.

Новичком на судне оказался лишь один молодой моторист – выпускник мореходного училища. Но когда второй помощник Гоголев пришел к капитану с планом проведения праздника, Топилин запретил торжество в принципе. Ссылаясь на особые условия рейса, на постоянно грозящую опасность нападения, он разрешил лишь скромные шутки с обливанием водой новичка и праздничным обедом. Спецназовцев привлекать к «маканию» Топилин запретил строго-настрого.

Здоровенные детины, которые теперь переоделись в обычную одежду и слонялись по палубам, без всякого интереса смотрели на процедуру посвящения. Потом так же молча выслушали приглашение на праздничный обед. Общения с молчаливыми пассажирами не получалось, как не получилось и самого праздника. Все прошло как-то скомканно и совсем не весело. А ближе к ночи радист поймал в эфире сообщение о терпящем бедствие рыболовецком сейнере.

Вахту стоял сам капитан. Помня требование командира своих «пассажиров», он тут же позвонил ему в каюту и сообщил о сигнале «sos».

– Какое отклонение от курса? – сразу же спросил Ломашевский, расталкивая Ветрова и делая знак поднять всех по тревоге.

– Десять «остовых». На месте можем быть уже через два часа.

– Раз обязаны оказать помощь, то следуйте на пеленг, – посоветовал Ломашевский. – Я сейчас поднимусь к вам.

Спецназовцы собирались в полной тишине. Все действия были отработаны до мелочей, и меньше чем через минуту вся группа стояла в ряд в коридоре. Все, за исключением четверых, которые были на палубе. Ломашевский прошелся вдоль шеренги:

– Все, парни, курорт заканчивается. Впереди по курсу терпящее бедствие судно. Судя по тому, что в этот момент ни одного другого судна, кроме нас, в пределах ста двадцати миль поблизости нет, я полагаю, что это «подстава».

Вся группа молча согласилась с командиром, доверяя его интуиции и опыту. Сашка Ветров, как заместитель, выжидательно смотрел.

– Ветер! – Голос командира стал чеканным, а в ход пошли не фамилии и звания, а позывные, как во время боевой операции. – Наблюдателя в «воронье гнездо», четверо на палубу. Внук!..

Андрей подобрался. За время перехода командир толком с ним ни разу не беседовал. Невольно закрадывалось ощущение, что Ломашевский Андрея как-то невзлюбил. Гонял на тренировках как всех, обращался сухо и официально, хотя, видимо, отца Андрея знал прекрасно.