Владимир Ераносян: Бойня

…Трое против одного. В темной цистерне, где надо обладать великолепной координацией. Иначе не одержишь верх над врагами! Никто и никогда не сможет победить его – самого сильного, быстрого и изворотливого самца. Хозяина территории. Ему нет равных! Его оружие – не только когти и зубы. Он хитер как бес. Вдавив покусанную жертву обеими лапами, он вонзился клюющим движением ему в шею. Лежащий на лопатках полумертвый самец уже не сопротивлялся, не препятствуя расставанию души с поверженным телом.

Превращение произошло. Налицо была сама квинтэссенция научного гения Функеля, материализовавшееся воплощение его научной теории реэволюции, противоречивой и невероятной, парадоксальной, и вместе с тем очевидной. Но человек обращался в крысу только во сне, когда тормозящие защитные механизмы обоих полушарий спали. Бодрствовал лишь ночной очаг: грызун выползал на волю, зная, что не встретит сопротивления двуногих. На него не охотились, а значит, ночь – его время!

Процесс рокировки человеческой и крысиной сути – дело тонкой организации. И даже всеведущий Функель только стремился узнать, насколько затянется это перевоплощение и насколько вероятно, что пробудившийся мозг человека заработает в привычных измерениях, не соблазнившись весьма желаемым принятием решений на примитивном, животном уровне. Не сдастся ли наяву той легкости и стремительности, которая проявилась во сне?

У профессора не было достаточного количества подопытных, чтобы установить с весомой долей вероятности – прав ли был его злой или добрый гений, когда гипотетически предположил, что основной фактор превращения человека в чудовище простирается в пределах его собственного сознания, а не пересаженных крысиных узлах. Если ты пожелаешь изваять контролируемую особь, то, скорее всего, получишь неуправляемую машину смерти! Его использовали. Хотели сделать таким же управляемым, как его бедных подопечных! Он нашел способ избавиться от опеки ценой жизни одного из подопытных. Но это была жертва, позволившая унести в могилу секрет.

Функель перевернулся бы в гробу, если б узнал, что его тайна раскрыта. Высказанная им незадолго до гибели гипотеза оказалась верна. Без воздействия препаратов, без электромагнитного импульса результат был непредсказуем. Либо человек выздоравливал, либо в нем восставало животное, и тогда деградация была необратимой и не имела временных рамок. Действиями человека или новоиспеченного зверя управляли собственные чувства, базирующиеся на эмоциональном восприятии, которое у каждого – свое. Человеческое или звериное.

«Хозяин» все еще бесновался, пересекая зигзагами цистерну. Найдя узкое горлышко, он вырвался наружу и оказался в темной комнате. Он уже стоял на двух ногах. Но все еще думал, как крыса, ведь его боевой пыл только набрал обороты. Запах от многочисленных пятен крови на теле ударял в нос и призывал к поискам новой жертвы.

А вот и она. Она в страхе выглянула из-за двери спальни. Ее покрасневшие глаза наполнились слезами. В них затаился ужас. Она не могла вымолвить ни слова. Онемевший язык отказывался слушаться разума, да и мозг, казалось, отключился. И лишь зрение, одно сплошное зрение глотало, не успевая переваривать в сознании развернувшееся чудовищное полотно. Геенна огненная разверзлась перед ее глазами… Это не могло быть реальностью, настолько картинно и неправдоподобно это выглядело. Максим, ее милый Макс весь в крови. Он похож на маньяка. Не может же ее мальчик превратиться в олицетворение сущего кошмара. Неужели он убьет ее?!

Белла была в белом и молчала. В белом… Этот цвет, осиным клином врезавшийся в память «хозяина», заставил его отпрянуть от своего «врага». Его решимость стала улетучиваться, как эфир. Понять, что с ним творится, оказалось выше его сил. Упрямые рефлексы медленно отступили под напором неизвестного происхождения. Невидимый домкрат вгонял в землю еще секунду назад доминировавший звериный инстинкт. Макс шкрябал коготками по паркету, ежился, втягивая шею в плечи, корчился от головной боли. Он подскакивал к Белле и нюхал ее, робко дотрагиваясь до ее ворсистого халатика. Будто видел ее впервые в жизни.

В конце концов он только всхлипнул и сел на задние лапы, будучи в абсолютной прострации. Нет, он не убьет ее. Она его любимая. Единственная. Самая дорогая. Она дороже всех на свете… «Хозяин» зарыдал, как младенец. И что же это?! Он плакал, как человек. Деформированный воздействием извне мозг сначала смутно, едва заметно, будто через копирку, воспроизводил детали отрывочных событий, а затем воссоздал расплывчатые образы, рисуемые подсознанием. Еще мгновение, и они сплелись основательной гроздью. Вспышка! Он – человек…