Виктор Доренко - Золото Рейха

Вильгельм снял мундир, лег на кровать и стал пристально рассматривать потолок. В его голове пульсировала одна мысль: ему повезло, что он не убивает людей, вернее, никогда не убивает безоружных. Что во всех случаях, когда ему приходилось стрелять, он стрелял в тех, кто мог убить и его.

— Да, да, — прошептал исполнитель воли рейхсфюрера, — скорее бы все это закончить, погрузить ящики в самолет и улететь отсюда.

Улететь в Германию, где пока еще относительно тихо, хотя по всему чувствуется, что война может прийти и туда. Налеты английской авиации давно уже стали обыденными. И даже у него в его берлинской квартире окна были крест-накрест заклеены полосками бумаги, а изнутри их прикрывали тяжелые черные шторы, через которые свет не мог пробиться на улицу.

С утра Моргенштерна поджидала неприятная неожиданность. Гроза началась на рассвете. Хотя все в принципе было готово к отправке из Бобруйска, вылет задерживался. Дождь лил до самого вечера.

Вильгельм то и дело выходил во двор, пытаясь рассмотреть на небе хоть маленький просвет. Но тучи шли плотной стеной, извергая из себя потоки воды, которые, казалось, затопили город.

Посланец Гиммлера дважды собственноручно проверил пломбы, проштудировал документы, выданные ему специальным подразделением концентрационного лагеря. Уже часов в семь вечера начальник лагеря доложил ему, что люди, занимавшиеся переплавкой золота, уничтожены. Теперь только они двое знали о содержимом ящиков.

В восьмом часу его отыскал пьяный Зоммерфельд. Он вломился к нему в комнату насквозь промокший, в его глазах плясали безумные огоньки. В руке Фридрих сжимал пистолет с расстрелянной обоймой и, как заведенный, нажимал на спусковой крючок. Оружие издавало сухие щелчки, которые раздражали Вильгельма больше, чем если бы скребли железом по железу.

— Успокойся, Фридрих! Не надо! Сядь и выпей, — сказал Моргенштерн.

— Я только что собственноручно двенадцать человек отправил на тот свет… Собственноручно… Посчитал — и каждого второго из первой шеренги… Представляешь, мерзавцы хотели убежать из лагеря! Но им это не удалось. Ты посмотрел бы, как радовались идиоты, которые остались в живых. Но ведь, знаешь, завтра и их в расход. Всех в расход! Наш начальник получил циркуляр уничтожить всех заключенных, всех до единого. Вот работка предстоит!

— Успокойся, Фридрих! Давай выпьем.

— А ты, смотрю, уносишь ноги.

— Да, как только установится погода, я улетаю.

— Лучше останься. Здесь такая потеха скоро начнется, ты себе и представить не можешь.

— Почему же, могу, — холодно сказал Вильгельм Моргенштерн, поправляя награды на груди своего кителя.

Первая радость от встречи с приятелем уже прошла, и этот пьяница начинал раздражать, причем до такой степени, что Вильгельму хотелось выхватить из кобуры пистолет и пустить ему пулю в лоб. Вильгельм даже не понимал, почему возникло такое чувство: то ли оттого, что Зоммерфельд воображает себя эдаким героем, то ли оттого, что он, Вильгельм Моргенштерн, должен покинуть Бобруйск и через несколько часов окажется в сравнительно безопасном Берлине, где его встретят как героя.

Трижды Моргенштерн связывался с аэродромом, и трижды ему давали неутешительные ответы: взлетная полоса раскисла, вокруг бушует гроза. Впрочем, подтверждение этой метеосводки можно было видеть воочию.

«Вот невезение! — думал Моргенштерн. — Уже давным-давно я мог бы быть в Берлине, сдать груз и получить несколько дней отпуска. Но, видно, не судьба».

Он понимал: обязательно должен быть просвет хоть на час. И тогда самолеты смогут взлететь.

Черт, только бы вырваться отсюда, не дожидаясь генерала Рокоссовского…

Испугавшись того, что он не сможет выполнить задание, Моргенштерн уже начал подумывать, не отправиться ли поездом. Но его предупредили, что на железных дорогах хозяйничают партизаны, что поезда один за другим идут под откос, там, за линией фронта, в тылу, творится что-то невообразимое. Партизаны взрывают мосты, дороги, разбирают рельсы целыми километрами. Так что отправляться поездом — верная гибель.

Вильгельм Моргенштерн начал нервничать, хотя в общем-то был довольно сдержанным человеком. Он даже накричал на своих людей за какую-то мелкую провинность и пообещал им, что разберется с ними, как только они окажутся в Берлине. Хотя все его люди, как и он сам, прекрасно понимали, что последнее стало весьма проблематичным.

В городе появились полковники, генералы, части СС, Бобруйск заполнялся войсками. Вильгельма Моргенштерна это интересовало постольку-поскольку, он ждал лишь одного: когда же наконец прекратится гроза, взревут моторы самолетов, и темные облака останутся внизу….