Лев Пучков - Полигон смерти

Возникало непередаваемое чувство заброшенности, безысходности и даже какой-то апокалиптичности, что ли…

Представьте…

Вы выходите утром из дома.

Везде сугробы, которые никто не убирает.

Непрерывно падает снег и в округе царит тишина и пустота.

Никого и ничего нет, ни машин, ни людей, только цепочки следов между домами и тропинки, на глазах засыпаемые снегом.

Как будто это и не город вовсе, а какая-то заброшенная деревня.

Или как будто все умерли, а вы остались одни на всем белом свете.

Жуть, короче…

Сразу за перекрёстком Шаляпин выкинул номер: сел в дворовой арке и вдруг завыл сочным басом, высоко запрокинув морду.

Нинель прикрикнула на него, но пёс не унимался.

Во двор была протоптана припорошенная свежим снегом тропинка, мы подошли поближе и посмотрели, по какому поводу наш сенбернар тренирует вокал.

В метре от тропинки лежал засыпанный снегом труп.

Я и забыл, что Нинель — врач «Скорой помощи», то есть, человек бывалый и повидавший всякое, и когда понял, на что воет Шаляпин, схватил её за руку и предупредил:

— Не стоит тебе на это смотреть. Забираем собаку, уходим…

Нинель молча выдернула руку, проваливаясь в сугробе, приблизилась к трупу и стала ворочать его, желая, по-видимому, рассмотреть лицо. Пришлось помогать ей, хотя по своей воле я никогда бы не стал этого делать.

Убедившись, что мы правильно отреагировали на его находку, Шаляпин прекратил выть, отбежал в сторону и сел в сугробе, наблюдая за нами.

Лицо мертвеца было размозжено и сплошь покрыто сгустками замерзшей крови. О каком-либо опознании не могло быть и речи. Труп был твёрдый как дерево, наверное, он тут валялся уже несколько часов.

Какое стремительное формирование нравов «под обстановку».

На выходе из двора лежит мёртвый, люди успели протоптать мимо тропинку…

И никого это не заботит?

Это что-то новое.

— Ни фига не понятно, — сокрушённо пробормотала Нинель. — Надо зайти в дом, спросить. Может, кто-то что-то знает…

— А по-моему, не стоит, — усомнился я. — Я понимаю, что ты врач, но… Ты ему уже ничем не поможешь.

— При чём здесь «врач», «поможешь — не поможешь»? Всё равно надо спросить.

— А смысл?

— Смысл? — Нинель нахмурилась, досадуя на мою непонятливость. — Саш, смысл в том, что это мой район. Это может быть кто-то из моих близких или знакомых. Пошли, мы быстро.

Далеко, однако, идти не пришлось.

Пока мы возились с трупом, из первого подъезда вышли четверо и теперь внимательно за нами наблюдали. А Шаляпин, лоботряс, даже не предупредил. Хоть бы гавкнул для острастки, что ли!

Молодой человек примерно моего возраста, пожилой крепкий мужчина и две девицы весьма бравого вида — компания была вооружена, настроена решительно и смотрела в нашу сторону с подозрением, грозящим в любое мгновение перейти в агрессию. У девиц были пожарные топоры с красными ручками, парень держал в руках образцово крашенный багор, по-видимому, с того же щита, а мужчина целился в нас из двустволки.

Ага, двустволка, это веяние времени. Или непреложная деталь обстановки. Тоже, поди, одна на весь дом.

И у каждого из этого квартета был противогаз, в штатной сумке через плечо. Вот так, сразу видно, что люди чтят нормативы ГО при ЧО и даже непосвящённому ясно, какое здесь градообразующее предприятие.

— И чего ощетинились? — свойски спросила Нинель, стаскивая вязаную шапку и являя народу личико.

— Нинка! — хором выдохнула компания.

Мужчина опустил ствол и с явным облегчением ругнулся:

— Тудыт твою… Чуть не постреляли вас! Смотрим на ЭТОГО, рожа битая… Думали, «курки» за своим пришли.

ЭТОТ стало быть я. Надо шапку по самый нос натянуть, действительно, с презентабельностью у меня сейчас проблемы.

— Это кто с тобой? — уточнил парень, бесцеремонно рассматривая меня.

— Это Сашка, наша московская родня, — заученно отбарабанила Нинель. — Рассказывайте…

Заниматься розысками очевидцев не было нужды, информацию нам выдали прямо на месте и в полном объёме.

Дело было так.

Под утро во дворе заголосила сигнализация. Нашёлся кто-то бдительный и не шибко пьяный, выглянул в окно и увидел целую банду «курков», которая потрошила стоящие во дворе машины. Нет, на разбойниках не было тужурок с флуоресцентными буквами, обозначающими принадлежность к лихому сословию, но и дураку понятно, что это были именно «курки», поскольку ни один горожанин такими мерзостями заниматься не станет.