Лев Пучков - Полигон смерти

Ну вот, совсем хорошо. Если доведется напиться до трансцендентального состояния, обязательно порисую или поиграю в машинки. То есть вполне себе годный досуг, теперь скука нам не грозит.

После того как мы разместились, Гордеев объявил, что далее по графику у нас баня.

Тут мы синхронно замялись. По настороженным взглядам коллег я понял, что наши сомнения примерно совпадают по вектору, и на правах самого молодого и бестактного попробовал покачать права:

— Да мы, в принципе, не грязные, в дороге недолго…

— Не хотите мыться, так попаритесь, — безапелляционно заявил Гордеев. — Зря, что ли, топили?

Мы не стали вставать в позу, покорились Судьбе и, прихватив мыльные принадлежности, отправились в баню.

Не скажу точно, какого рода сомнения терзали коллег, а мои опасения были таковы: «баня» — это такой нехитрый шифр, а на самом деле там будет дикая совково-провинциальная оргия с ящиком водки, марихуаной и непотребными девами, как это частенько показывают в фильмах про разложившуюся номенклатуру. Нет, я не то чтобы пуританин и аскет, но… Видите ли, я в баню хожу, чтобы париться, непотребных дев не люблю, а всё прочее предпочитаю делать в специально отведенных для этого местах.

Спустя несколько минут оказалось, что опасения мои были напрасны. Это была просто баня, без всякого шифра, в традиционном исполнении, причём вполне приличного качества: с дубовыми полками, раскалённой каменкой, мастерски засушенными березовыми вениками (не так, что бросили на чердак, а потом в январе достали голик, — а так, что распарил его в кадушке, а он как живой и почти все листья на месте и зеленые!) и потрясающим духмяным паром с отвара чабреца, ядрёным, продирающим до костей и надёжно выносящим прочь все тревоги и заботы, до полной пустоты в голове.

Единственный минус — не было здесь бассейна, чтобы сигануть туда всей толпой из парилки. Однако рядом с баней возвышался матерый сугроб, который с лихвой компенсировал отсутствие бассейна. Мы ныряли в этот сугроб, барахтались в нём с уханьем и гиканьем и даже пытались на пару с доктором сделать из Петровича снеговика, но безуспешно: Петрович упитанный и крепкий, он нас расшвыривал как щенят.

В общем, было весело. Надеюсь, заборы тут капитальные и соседи не подглядывали сквозь щели.

В итоге набанились мы так, что еле держались на ногах. Уже и не помню, когда в последний раз так ударно парился — разве что в детстве, когда с дядькой и его друзьями доводилось бывать на туристических маршрутах, где попадались поселения со старыми русскими банями.

Гордеев в наших экзерцициях участия не принимал. Отправив нас в баню, он пошел «доводить до ума стол». Я так и не понял, что он имел в виду: плотницкие работы или приготовление пищи.

Пока приходили в себя после бани, Гордеев приготовил шашлык и вскоре кликнул всех за стол.

Для «служебной» сервировки стол был очень неплох. Все соленья и маринады имели качество домашней заготовки, а копчёности и колбасы с местного базара были так вкусны, что я грешным делом подумал: «Не иначе какая-то хитрая химия с „Чёрного Сентября“, что-то типа секретных вкусовых добавок для возбуждения аппетита».

Часок посидели, познакомились поближе, наелись до отвала сочного шашлыка и всяких закусок, выпили отменной настойки на черноплодной рябине. Всем было хорошо и комфортно. Гордеев отмяк, подобрел, перестал быть букой, стал душкой и гостеприимным хозяином и кое-что рассказал о себе.

Насчёт явки он пошутил: это, оказывается, дом его тёщи, ныне имеющий статус летней дачи.

Сам Гордеев считай что местный, после «Вышки» работал «особистом» на химкомбинате и уже оттуда потихоньку, не спеша, за двадцать лет поднялся до второго по рангу чекиста области. Жена здешняя, из Города, сейчас вся семья живет в областном центре, вместе с тёщей, а здесь бывают только летом, до сбора урожая и окончания поры разнообразных «закруток». Зимой усадьбу запирают, и за ней приглядывают соседи. Так что все соленья и маринады на столе — из гордеевского погреба. Настойку тоже сам делал, это чистый спирт, разбавленный в академических пропорциях и разлитый по пятилитровым бутылям в соотношении литр сухой ягоды на четыре литра огненной воды, плюс резаный корень имбиря. Выдержка — полгода.

Настойка, скажу я вам, получилась просто изумительная. Жалко, с нами Спартака нет, он бы это произведение искусства оценил по достоинству.

Гордееву с нами понравилось, всё было нормально, и за этот час он всего лишь дважды позвонил в Управление на предмет уточнить обстановку.