Баян Ширянов - Пономарь

Да! Она же в больнице!

Ее соседка громко храпела, не обращая внимания на манипуляции медсестры.

Все утро Елизавета Игнатьевна лежала, глядя в потолок. К ней регулярно заходили, просили пройти в разные кабинеты. В одном Дарофеевой взяли кровь из пальца, в другом – сделали кардиограмму, в третьем долго ковырялись в руке, пытаясь найти вену. Все эти пытки женщина стоически перенесла.

Потом соседка пошла на завтрак.

Памятуя о просьбе сестры, Елизавета Игнатьевна осталась на месте. Вернулись пациенты с завтрака, и ничего не происходило.

– Почитать не хочешь?

Дарофеева повернула голову. Ее соседка, привстав с кровати, протягивала ей газету.

– Свежая.

– Нет, спасибо.

И Елизавета Игнатьевна вновь стала разглядывать трещины в побелке.

– Тебя как зовут-то?

Девушке, очевидно, надоело молчание, и она всеми силами пыталась завязать разговор.

– Я – Катя.

– Елизавета Игнатьевна…

– Так официально? – Катя недоуменно покачала головой.

– Лиза.

– Вот это другое дело… Как сюда-то попала?

– Попала и все…

– Наркотики?

Дарофеева снова повернулась. На этот раз с удивлением:

– С чего вы взяли?

– Ну, я тут всякого насмотрелась! Видела, как вашего брата наркомана корежит…

– Я не наркоманка. – Твердо возразила Елизавета Игнатьевна.

– Ну-у-у… – Рассмеялась девушка. – Меня не обманешь. Все признаки на лицо и на лице. И ломки, и дороги на венах…

С трудом подавив гнев, Дарофеева резко сказала:

– Это было сделано насильно. И предупредите всех ваших подруг, чтобы ко мне с таким вопросом больше не подходили!

– Хорошо-хорошо… – Катя ошеломленно замахала руками. – Я ж не знала… Вы уж простите меня…

– Да. – Елизавете Игнатьевне показалось, что девушка после этого должна замолчать, но не тут то было.

– А я, вот, по собственной дури. – Кате отчаянно хотелось рассказать свою историю новому человеку и она уже не могла сдерживать этот порыв. – Я, понимаете, замуж вышла рано. Парень мой, Петя, и тогда был весь из себя видный. Только вся эта перестройка началась, границы открыли, ему и посоветовали съездить в Польшу.

Сначала Дарофеева без особого внимания слушала о поездках польских челночников, но потом, когда Петр стал директором фирмы, импортирующей продовольственные товары, втянулась.

Она даже стала задавать какие-то уточняющие вопросы.

– Банкеты каждый день. – Жаловалась Катя. – То с банкирами, то с фирмачами… Жуть. Каждый вечер напивалась как свинья. Друзья Пете говорили: ”Не спаивай жену. Любовницу заведи.” Но он не такой. Он меня любит. Он мне никогда не изменял. Так и пошло. Вечером напиваюсь. Утром похмеляюсь. Мрак.

– А если не пить?

– Не получается. Иногда такой стол закажут – одни водки да коньяки. Ни одной бутылочки “Колы”. А подруги этих деловых – водяру ведрами хлестать могут. Да и какие это подруги, так, проститутки на вечер. А Петю уважали за то, что он со мной ходил.

Если с женой – значит на него можно положиться.

– Да, если человек нравственный, он не обманет. – Вставила Дарофеева. – Вот мой муж – врач-экстрасенс.

– Неужели? А как фамилия?

– Дарофеев.

– Как же! Катя села на койке и развела руками:

– Высокий, такой, импозантный, с проседью. Уши у него еще такие… Мясистые… Я его много раз по телевизору видела. Вот мужчина, так мужчина!

– Да, Игорь такой. Но, что самое главное – честнее человека я не встречала.

Разговор прервался. В палату вошел Лев Семенович с несколькими женщинами в белых халатах. Он внимательно осмотрел Дарофееву, почмокал:

– Не кушали?

– Нет.

– Готовьтесь. Скоро приедет аппарат.

На этом обход закончился. Елизавета Игнатьевна окликнула соседку:

– Катя, о каком аппарате он говорил?

– Для очистки крови. Здоровая такая штука. В нее твоя кровь поступает, и чистится как-то. Там две трубочки. Одна из вены кровь забирает, по другой она возвращается.

– Кошмар…

– Это не больно. Мне тоже такую первые несколько дней ставили.

После этих слов дверь палаты широко раскрылась, и женщина в халате вкатила в нее тот самый прибор.

Как и говорила Катя, Дарофеевой ввели в вену иглу. По прозрачной трубочке в машину стала поступать кровь. От ее вида Елизавету Игнатьевну замутило. Сестра заметила, что пациентка побледнела:

– Не надо смотреть!..

Последовал еще один укол.

– Через час я приду. Ничего не трогать и, по возможности, не шевелиться.

Дарофеева почувствовала, как на места уколов прилепляют полоски пластыря. Послышались удаляющиеся шаги. Все стихло.