Баян Ширянов - Пономарь

Физическая работа несколько отвлекла Дарофеева от тягостных мыслей, и, когда в дверь позвонил первый пациент, он вздрогнул от неожиданности.

Больные приходили, Игорь Сергеевич делал вид, что внимательно их выслушивает. Принимал соболезнования по поводу ожога после солярия и усталого вида. Автоматически махал над ними руками, нараспев читая молитвы.

Каждому приходилось врать, что грядет ремонт, поэтому как только помещение будет заново отделано, он сам пригласит уважаемого… или уважаемую… Приходил человек от Ивана Алексеевича. Целитель отдал ему конверт, и, опасаясь, что брат услышит, вполголоса спросил, высунувшись за дверь:

– Охрана на месте?

– Какая?

– Ну, как?.. Которую обещал мне Иван Алексеевич…

– Ничего про это не знаю, – Сказал парень и быстро сбежал по лестнице.

“Обманул, – подумал Дарофеев, – вот, сволочь!”

Но появился очередной клиент, и на дурные мысли не осталось времени.

Проводив последнего визитера, Игорь Сергеевич заглянул на кухню. Константин, сидя за столиком, читал толстый фолиант “Парапсихология”, из дарофеевской библиотеки.

– Ну, что, не пришли?

– Сам видишь. – Целитель стер со лба пот вместе с гримом. – Может и не будет их?

– Я провожу тебя до дома. Мало ли…

Экстрасенс не возражал.

Не успели они запереть за собой дверь, как внизу раздались резкие хлопки. Треск, чей-то вопль боли. И все резко стихло.

– Стой тут. – И Костя ринулся вниз по лестнице.

– Давай сюда, – Послышалось вскоре.

Игорь Сергеевич спустился и обнаружил брата, склонившегося над распростертым человеком в кожаной куртке. В спине его было два отверстия, из которых текла темная жидкость. Дарофеев-младший перевернул труп:

– Твой?

Да, это был один из рэкетиров, покалеченный Филя.

– Там, пониже, еще двое. Будешь смотреть?

Отрицательно мотнув головой, целитель взял убитого за левую руку.

1.

– На чем сидишь?

Обескураженная внезапной переменой в безоблачной жизни,

Света сначала не поняла, о чем ее спрашивают.

Переодетая в застиранный больничный халат, девушка сидела на жесткой койке в палате с зарешеченным окном. Кроме нее в помещении находилось еще три человека. Женщина и две девушки, все с одним общим диагнозом – наркомани\'я.

Отличие заключалось в том, что все обитательницы палаты, да и всего 29-го отделения, пришли к клинику добровольно. Или почти добровольно, под напором каких-то обстоятельств. Многие ложились сюда лишь для того, чтобы “снять ломки” – абстинентный синдром – когда кончались деньги на наркотики. Другие – пережидали в больнице преследования как со стороны МВДшников, так и друзей-наркоманов.

По-настоящему хотели вылечиться лишь редкие единицы.

Света не попадала ни в одну из этих категорий. Наркоманкой она себя не считала, лечится поэтому было не от чего. Ее никто не преследовал, она ни от кого не скрывалась. Да и поместили девушку в палату не по ее воле.

– На чем торчишь-то? – Повторили вопрос.

Подняв глаза, она увидела одну из пациенток.

Неопределенного возраста, скорее потасканная, чем умудренная опытом, перед Светой стояла крашеная блондинка.

– Винт. – Отвернулась Дарофеева.

– Ну-ка, в глаза посмотри!..

– Отстань…

– Э, деваха, да ты прешься, как шпала! Давно мазалась?

– Утром… Отстань…

Пациентка отошла, а Света повалилась на кровать и закрыла глаза, пытаясь до конца насладиться ускользающей эйфорией. Вечером, немного успокоившаяся, не до конца протрезвевшая, – на ее молодой организм одна доза наркотика действовала около суток – девушка познакомилась с соседками. Такими же, как и она, юными наркоманками.

Самая младшая, Катя, была светиной ровесницей, но не в пример более опытной.

Поджав под себя ноги, Дарофеева сидела на своей койке. Катя примостилась рядом и слушала ее историю. Рассказ получался короткий: дворовая тусовка, пиво, сигареты, папиросы, простые и с анашой, “винт”… И апофеоз – визит милиции.

– Не врубаюсь, – Говорила Катя, – Чего тебя сюда кинули? Сколько раз меня менты по торчковому делу вязали… В дурку ни разу не попадала…

– А сейчас ты тут зачем? – Рискнула Света задать вопрос.

– Переторчала. Крышняк поехал. Помер какой-то астматик, а у него – вагон “салюта”. Родичи-то все пузырьки на помойку снесли, а мимо как раз я проходила…

Вот и дорвалась на халяву. Пузырей двадцать было.

Старые, спиртяга сам отлетел, но “джефа” в них было – по полной программе. Раньше, в “салют” больше “джефа” пихали.