Андрей Молчанов - Золотая акула

– В удачном месте в неудачное время папа оказался, – подал я реплику.

– Вынырнуть с пятидесяти метров? – недоверчиво прищурился Сергей.

– Можно, – вдумчиво кивнул Володя. Он тоже отслужил на флоте и в состоянии был оценить морские критические ситуации.

– Можно, да сложно, – вздохнул папа. – Тем более оправдался штормовой прогноз. Да и вообще минусов многовато обнаруживалось: тут и баротравма маячила, и пуля с эсминца… Приплюсуй еще к минусам трудности ориентировки в ночном океане, акул, опять-таки баллы… А теперь о хорошем: до берега было около семи миль, температура воды составляла плюс девятнадцать – двадцать один. Так что шансы выжить имелись.

– Наливай! – сказал Сергей.

Мы выпили и закусили ароматным шашлычком.

– Ну, напустил я водички, – продолжил папаня, – поплавком к потолку она меня подняла, отдышался… И – в трубу! А она узкая, сволочь, и – бесконечная!.. Потом чувствую всем телом – свобода! Череп как обручем давит, вокруг чернота морозная в огоньках голубых – от тварей, значит, морских, но – кончилась труба, а значит, рано или поздно – всплыву! В каком только качестве? – вопрос. Я многих ведь мертвяков, волнами носимых, видел… Ну, как к воздуху добрался – не помню. Эсминцы ушли, вокруг только волны гуляли, я – полусдохший, пытался куда-то там выгребать, по звездам ориентируясь, ну и – выгреб… К утру. Хорошо, жилет спасательный в отсеке был – без него бы – кранты! Ткнулся башкой в золотой песочек и не верю, что жив. Океан успокоился, ласковый такой стал, сучара, бирюзовый… Вокруг – дюны. А за ними – сопки вулканические. Я через дюны пошел, вижу – дорожка вьется, в горы уходит. Двинулся по ней. Вокруг базальт искрошенный, ни травинки. Добрел до обрыва, присел. И такая, ребята, меня вдруг оторопь внезапно взяла… Небо надо мной удивительное какое-то – марсианское. Синее-синее, глубокое-глубокое. Как в стратосфере. Вдали – океан. И горы. Сплошной голый камень. Просто иная планета. И вдруг ворон прилетел. Сел рядом со мной, смотрит на меня. Как я ему, ворону, обрадовался! Нашел сухарь размокший в кармане, скормил… А он как ручной, прямо с руки брал… Вот так мы и сидели. А потом – здрасьте: два немецких солдата с автоматиками: «Зинд зи дойче?» «Да, – говорю, – свои.

Вроде как». «Ну, следуй за нами…» «Возражений не услышите», – говорю.

– А что за остров? – спросил Сергей.

– Фуэртевентура. «Сильный ветер» в переводе с испанского. Там военно-морская база располагалась. Ну, притопал я на нее под конвоем. И снова меня в гестапо: кто? чего? как? Рассказал. Где лодка, правда, не раскололся.

– А что, вы знали, где лодка?

– Ну, примерно…

– А почему…

– А я так рассудил, – сказал папаня. – Войне конец, я в Испании, а вот что мы в ящиках везли, может, мне и пригодится в итоге…

– И?..

– Не пригодилось, как видишь. Проверили меня, определили в подсобный персонал, а тут и войне конец. Союзнички на испанцев поднажали, те нацистов депортировали в Чили, базу немецкую обратно национализировали… Ну а меня пинком под зад во Францию, в лагерь. А там на меня америкашки поглядели, ага, говорят: это – транзит! И прямиком намылили к представителям Красной армии. А дальше я и очухаться не успел, как оказался в контрразведке…

– В какой еще контрразведке? – сощурился недоуменно профессионал Серега.

– Ну, в СМЕРШе этом…

– Какая же это контрразведка? Это гестапо! Допрос – расстрел.

– С гестапо у меня как раз легко обошлось, – возразил папа. – А вот со СМЕРШем этим – да!.. Били месяц. Двадцать четыре часа в сутки. Но не казнили. То ли война кончилась, то ли я интерес какой вызвал похождениями своими, но переправили меня прямиком в столицу. В самый ее центр. Не в Кремль, конечно, но рядышком – на Лубянку. Так что, Серега, не один ты бывал в этом заведении из нашей компании… Ну, следствие, то-се… А в итоге – четвертной срок. Отсидел десять. Такая вот Фуэртевентура получилась. Но в лагере, надо сказать, обитал я в компании любопытной. И весьма оживившейся при знакомстве нашем, когда узнали, что служил я у немцев на подлодке. Соседями моими по нарам были трое сибиряков-дезертиров. Скрылись они в начале войны в тайге на заимке у берега Енисея и жили отшельниками. Охота, рыбалка, грибы-ягоды. А немецкие лодки с севера входили в сибирские реки с разведывательными целями. И вот, представьте, всплыла такая лодочка посреди таежных просторов с целью пополнить продовольственные запасы дикорастущими фруктами, богатыми витамином «С», вернейшим средством от цинги. Ну, и поохотиться, коли на дурного лося наткнуться сподобится. И один морячок, представьте, сумел в тайге заплутать. Окончательно и безнадежно. Уплыла без него лодочка, и начались у него скитания по дебрям заповедным. И вот, через трое суток на заимку, где пили под дичь самогон дезертиры, уверенные, что война гремит где-то в далях дальних, вламывается с криком «Хэнде хох!» вооруженный автоматом очумелый фашист в униформе и с вещмешком на плече. Представляю себе рожи этих сачков от всеобщей народной мобилизации в тот момент… Ну, слово за слово, разобрались миром. Приютили немца, нашли ему место в своем общежитии. Так до конца войны и прокуковали все вместе в тайге. А после – по двадцаточке срока, и вновь – в ее хвойные объятия… Но – уже не по добровольным мотивам.