Андрей Молчанов - Золотая акула

Одинцов с облегчением прикрыл глаза.

– Понял, – выдохнул через трепыхнувшийся ком застрявшего в горле сердца. Затем, отдышавшись, спросил: – А чего потом было?

– Чего-чего… Потом вы с Ваней из кадров к каким-то его девчонкам упилили, дальше у него спрашивай.

– Понял, – уже окрепшим голосом повторил Одинцов. Добавил нейтральное: – Сам-то как?

– С капельницей лежу, вот как! Ввергли, суки, в пучину… А у меня же язва! Доктор только что ушел!

– Ну, отдыхай-отдыхай!

Встав со стула, Одинцов механически перекрестился.

Нет, пить надо меньше, в последнее время участились возлияния, да и тяга известная к ним появилась, чего уж греха таить…

Оправдываться, конечно, можно разно: и одиночеством, длящимся уже год после развода с женой, и тупиками, то и дело возникающими на службе, когда месяцы работы улетают псу под хвост, ибо значительная часть последних разработок, касающихся коррупции, – напрасно потраченное время, бои с тенями, что, обрастая плотью, превращаются в монстров, защищаемых государственным статусом неприкасаемости и личным оружием безграничной власти. Кроме того – возня и грызня внутри Лубянки, ежедневная готовность получить нож в спину – как абстрактный, так и вполне натуральный.

Нет, не его это время, не его. Он – продукт тоталитарного государства, где все было ясно – кому служить и ради чего. А находясь в нынешнем болоте, недолго и в самом деле спиться. Взяток он не берет, ибо просто органически не в состоянии брать мзду и, более того, отчего-то уверен, что если возьмет, так сразу же и погорит! Толстосумам не прислуживает – презирая их как руководящую и направляющую силу свершившейся криминальной революции, повторно утвердившей правомерность лозунга «Кто был никем, тот станет всем».

Он не был против частных предприятий и собственности, но ведь основное достояние страны – труд умелых рук и талантливейших умов, достался кучке никчемных, грязных гадин, неспособных гвоздя забить, но зато изощренных в паразитизме и хитроумной продажной подлости.

Жена – директорша коммерческого предприятия, в девичестве инструкторша ВЛКСМ, – рассталась с ним, не сумевшим проникнуться капиталистическими веяниями новой эпохи, как с вышедшим из моды пальто.

Возглавляемое бывшей пламенной комсомолкой купеческое новообразование закрытого типа помог ей открыть новый супруг-банкир – давний воздыхатель из прежней партийной номенклатуры среднего звена.

Анализируя подобные трансформации, связанные с неслыханным идеологическим приспособленчеством, Одинцов, дурея, уже глубоко начинал сомневаться в правильности собственной позиции и в целесообразности вредной и нервной службы за нерегулярно выплачиваемые гроши.

Но куда податься? На пенсию? Выслуга, положим, позволяет, однако чем заниматься? Что он умеет? Не пропадет, конечно, вывернется, но стоит ли менять привычное в своих формальных аспектах бытие офицера госбезопасности?

«Поскрипим еще, старая галоша, потопчем коридоры Конторы…»

Сегодня надо отовраться перед начальством, сославшись на текущие оперативные делишки, и отправиться домой, выспаться как следует. Вечером он идет в гости, на день рождения к одному известному журналисту, кого время от времени консультирует по связанным с деятельностью Конторы вопросам. А порой и информацию подбрасывает. Принципиально, не за сальные «левые» деньжата. Чтобы сориентировать парня в некоторых нюансах внутренней и внешней политики. Может, оно и бесполезно по большому счету, как генерал утверждает, но есть пока издания, где все-таки можно правду-матушку прочитать, очистив мозги от пудры, щедро осыпаемой в массы популярными демократическими – ха-ха! – изданиями.

С генералом он столкнулся в коридоре управления в восемь часов утра.

– Ты чего какой-то… как из-под танка вылез? – спросил Одинцова выспавшийся, одетый в идеально отглаженный костюм начальник.

Сдерживая дыхание, густо отдающее перегаром, Одинцов поведал, что всю ночь просидел в МУРе, куда снова сейчас собирается.

– Тут из СВР нам подарок преподнесли, – сказал генерал. – «Контрабас» готовится. С территории нашего Большого Друга. Ну… зайди, что ли, ознакомься… Нет, давай, пожалуй, завтра с утра, а то глаза у тебя как у ведьмака… Езжай в свой МУР… – Вздохнул понятливо. – Выпей коньячку и отоспись.

И генерал проследовал дальше.

Сокрушенно выдохнув через нос теснивший грудь воздух, отравленный алкогольной поганой перекисью, последовал Одинцов на выход, ощупывая в кармане пивные жестянки, с которыми надлежало расстаться у урн метрополитена.