Сергей Самаров - Стон земли

– Много ты знаешь… На кого зарегистрирован, тому и принадлежит.

– Знаю кое-что. Бекхан Дошлукаевич его и купить не мог, не на что было. Ему серьезный человек продал, вернее, сделал вид, что продал. «Фиктивный брак», грубо говоря. На прежнего хозяина Музарбеков и работает.

– Они тебе все сами так и рассказали! Выпивали вместе за столом и рассказали!

– Я с такими людьми не выпиваю. Не знаю, как они со мной, а я с такими не пью.

Супротивников опять защелкал компьютерной мышью и быстро нашел нужные данные.

– А я слышал, что Лорса Мажитович уже умер… Так что, Музарбеков на его наследников работает?

– С чего он вдруг умер? Джо говорил, в полном здравии, и такими делами вертит, что нам и вам и не снились.

– А Джо его друг…

– Не друг, но работает на него.

Но майор Лохматый, глянув на часы, ловко перевел разговор на другие рельсы:

– Да, наверное, племянник что-то значит, если дядя отдал ему восемьдесят килограммов золота. Это даже для наших краев очень много. Необыкновенно много… На моей памяти такого ограбления не было. А тебя кинули как последнего лоха, даже горсть не насыпали.

– Щепотку из восьмидесяти кило пожалели, – добавил старший лейтенант.

– Я с золотишком связываться и не стал бы, – гордо вскинул голову Гортан. – Мне это ни к чему. А вообще, откуда там восемьдесят?.. Два контейнера были с простым речным песком. Пустая порода с драги. Сняли мусор и загрузили, а потом… – Последние слова он произносил уже врастяжку, а затем вообще закрыл глаза.

Фельдшер Игорь Леонидович, подняв веки пациенту, заглянул в них и повернулся в сторону майора:

– Все. Он выходит из состояния. Вошел слишком быстро, и так же быстро вышел. Особенности организма. Он больше не будет говорить.

– Повторить дозу можно?

– Не раньше, чем через трое суток. Иначе возникнут необратимые для мозга процессы.

– Главное он сказать все же успел, – подвел черту старший лейтенант.

Неожиданно Гортан открыл глаза и испуганно осмотрелся.

– Что вы, уроды, мне всадили в вену? Сразу полностью вырубился… Выспаться я и в камере могу. Что со мной делали?

– Память он потерял. Ах да, у него же амнезия… Так вот, ты не вырубался. Ты разговаривал с нами, причем очень много и быстро говорил, хотя и вполне членораздельно. На все наши вопросы, что бы мы ни спрашивали, в подробностях отвечал, и всех, с кем работал, заложил. Так что придется тебе и дальше рассказывать, если не хочешь, чтобы мы всем, на кого ты дал показания, дали посмотреть запись. – И майор Лохматый положил для убедительности ладонь на камеру.

– Что мне вкололи?! – возмутился Гортан.

– Скополамин.

– Что за хрень такая?

– Его иногда называют «сывороткой правды», – лениво объяснил Лаврушкин, закрывая свой чемоданчик. – Не слышал про такой препарат?

– Слышал когда-то. Еще при советской власти слышал. Тогда КГБ эту хренотень колол, теперь ФСБ колет. И никакой между вами разницы нет.

– Ты прав, – с удовольствием согласился майор. – Я вот лично начинал служить еще в КГБ, и даже слегка горжусь этим. Для меня смена названия никакого значения не имеет, мы все остались такими же. Школу не спрячешь, а школа у КГБ была качественная…

– Да и хрен с вами со всеми! Только меня на пушку брать не надо. Ничего я сказать не мог, ни на кого показаний не давал.

– Запись в компьютере сохранилась.

– Покажи…

Старший лейтенант Супротивников развернул монитор на сто восемьдесят градусов и с удовольствием защелкал компьютерной мышью, запуская только что записанный видеосюжет…

За окном не на шутку разбушевалась метель.

– Паршиво сейчас тем, кто в море, – заметил майор Лохматый.

– Но пить за них я не собираюсь, – парировал старший лейтенант Супротивников.

Гортан, кажется, офицеров не слышал, он внимательно и сосредоточенно смотрел на монитор и выглядел весьма мрачным. Даже взглядом не проводил уходящего «виновника торжества» фельдшера Игоря Леонидовича Лаврушкина и не слышал, кажется, как майор Лохматый благодарил того за большущую помощь в расследовании этого особо важного дела. В себя он пришел только тогда, когда в дверь громко забарабанили.

– Что там такое? – возмущенно спросил майор Лохматый.

Дверь открылась, и вошел один из недавних конвоиров.

– Что? – повторил Лохматый.

– Капитан Лончаков оказался прав, – шагнув вперед, тихо произнес конвоир. – Задержанный Волошин Владимир Максимович умер в своей камере. Что с ним делать? Отправлять на вскрытие?