Сергей Зверев - Погром в тылу врага

– Вашу мать… Блин, мужики, будь я Колумбом, я бы точно утопился в Саргассовом море, или где он там плыл…

Десантники осматривали камеры, стараясь не растягиваться. В каждой клетке – по человеку. Замерзшие, грязные, оборванные. Они ворочались, слыша посторонние шумы, поднимались, укутываясь в убогие покрывала, припадали к решеткам. Возникло что-то звероподобное, бородатое, с воспаленными глазами – оно вцепилось заскорузлыми пальцами в решетку, затрясло ее, стало гневно вещать на сиплом арабском. Отшатнулся впечатлительный Григорий – существо чуть не схватило его за ухо.

– А это что за представитель позднего неолита?

– Волосат, могуч, вонюч, – сделал вид, что пошутил, Крутасов.

В следующей камере, прислонившись к стене, сидел благообразный исхудавший мужчина с правильными чертами лица, большими чувственными глазами и окладистой бородой, в которой поблескивали капельки седины. Серая кожа, ввалившиеся щеки. Он был исполнен скорби и достоинства. Прямо живая икона. Появление посторонних оставило узника равнодушным. Он даже не шевельнулся, продолжал сидеть, и только в выразительных глазах поблескивала влага.

– Послушайте, только мне кажется, что он похож на Бен Ладена? – зачарованно прошептал Оленич. – Может, его за это и замели? Хотя, с другой стороны, Бен Ладена вроде уже кокнули.

– И даже киношку сняли про то, как его кокнули, – подтвердил Максим.

– Какой Бен Ладен, вы охренели? – фыркнул Крутасов. – Он же вылитый Христос.

– А чего тогда плачет? – не догонял Оленич.

– Тундра ты, Гриша. Он не плачет – он мироточит…

– Я русский, выпустите меня… – внезапно взмолился узник с обратной стороны. Он услышал родную речь и прилип к решетке. – Умоляю, я ни в чем не виноват, меня держат здесь уже месяц, требуют признаться в том, чего я не совершал…

Он был сравнительно молод, неприлично оброс, глаза воровато блуждали, толком ни на ком не останавливаясь. В речи прослушивался еле уловимый восточный акцент – похоже, этот тип несколько лет прожил вдали от родины. Он бормотал, заламывая руки, что жил в Турции, работал в автосервисе на уважаемого Харгали-бея. Ну, и что с того, что он принял ислам, миллионы людей по всему миру принимают ислам, но они же не террористы? Аллах велик, что поделать? И то, что его похитили с заставы в Дагестане шесть лет назад, где он честно тянул воинскую лямку, разве ставит его в один ряд с международными злодеями? Ему запудрили мозги, заморочили голову. А теперь проклятые янки занимаются тем же самым. Он умолял, сводил ладошки, просил открыть, выпустить, он просто уйдет и никому не причинит вреда…

– Может, выпустим паренька? – дрогнуло сердце у сурового Крутасова. И тот, услышав его слова, жалобно что-то забормотал.

– Отставить, – нахмурился Олег. – Мужики, вы совсем-то с ума не сходите. Чего вы разнюнились, как кисейные барышни? Может, я не все понимаю в этой жизни, но сомневаюсь, что янки сеют по миру секретные тюрьмы, чтобы держать в них невинных граждан Востока. Не слишком ли накладное удовольствие? Мы его выпустим, а завтра он школу взорвет где-нибудь в Чечне или Дагестане?

– Но, бывает, и безвинных заметают, – смущенно возразил Крутасов. – Вот наш Загадкин, например…

– Стоп, – сказал Олег и плотоядно усмехнулся, заприметив НЕЧТО. – Ты очень кстати, Шура, помянул это недоразумение…

Капитан смастерил серьезную мину и на цыпочках подкрался к камере. Все… чугунный груз свалился с души! У долговязого «постояльца», сидящего на голом матрасе, не было сил подняться. Он только повернул голову, отыскал водянистыми глазами человека, отпирающего дверь, и в них возникло что-то отдаленно осознанное.

– Есть, нашелся! – восторженно вскричал Оленич (именно в его взводе служил потерявшийся солдат), оттеснил Олега и ворвался в конуру. Схватил солдата за грудки, встряхнул. Стукнули зубы. Десантник замычал. Ему, похоже, что-то вкололи. За двое суток парень не успел растерять человеческий облик, но камуфляж висел мешком, ремня и головного убора его лишили, и даже шнурков на громоздких армейских ботинках. Парень был всклокочен, физиономия вытянулась, обострилась, на висках проступали подозрительные розовые пятна, похожие на те, что возникают на спине после применения банок.

– Товарищ лейтенант… – пробормотал он заплетающимся голосом. – Вы это… как это говорится? Вы здесь? В физическом теле?

– Ага, Загадкин, во плоти, – подтвердил Григорий, отпуская рядовому обидную затрещину. – Не ожидал? Как в анекдоте, да? Жизнь почти наладилась, но тут вернулась жена.