Андрей Дышев - Закон волка

Я возвратил индикатор в режим часов, подошел к окну и посмотрел вниз. У подъезда по-прежнему безлюдно и тихо. Время — полночь. Лепетиха верил, что в это время ему позвонит все та же незнакомая женщина и он доложит ей о выполнении задания. Нет, не позвонит по этому телефону Милосердова. Она уверена, что Лепетиха, как и я, убит. Все концы, значит, обрублены. Все следы смыты. И душа Милосердовой спокойна.

Я вернулся к телефону и, будто играясь, стал набирать: девять, ноль, ноль, еще ноль, еще… Дал сброс. Баловство. Еще не до конца утраченная детская жажда к хулиганству. Очень, конечно, хочется ей позвонить, но что я скажу? Вешайся, тварь, я тебя раскусил? И что потом? Я буду клацать зубами в трубку от бессильной злобы. Видит око, да зуб неймет. Трудно, очень трудно дотянуться до нее.

В прихожей я некоторое время стоял у двери, прислушиваясь к тишине. Потом открыл замок и, уже не оглядываясь, не прислушиваясь, не таясь, быстро вышел на площадку и побежал по ступеням вниз.

Как только я очутился на бульваре, где-то вдалеке завыла сирена. Ее звук нарастал с каждым мгновением. Пучки голубого света выхватили из темноты деревья и кусты. Я кинулся в ближайшие заросли, сел на землю, дожидаясь, когда две милицейские машины промчатся мимо меня. Значит, женщина в черном все-таки вызвала милицию.

Остаток ночи я провел на пляжном топчане.

Вернулся я в Судак, когда только начало светать. Улицы еще были пустынны, и от автовокзала я шел пешком, не беспокоясь, что меня случайно увидит Дима Моргун. Он наверняка был уверен, что меня уже нет в живых, и мне не хотелось разубеждать его в этом. Я хорошо понимал Эльвиру Милосердову: когда окружающие полагают, что ты отдал Богу душу, то жить при этом становится намного проще: словно стал невидимым. В самом деле, смерть — безупречное алиби. Пусть Моргун, Гурули и Милосердова считают, что Лепетиха выполнил задание и отправил меня на тот свет. В этом случае мой последующий шаг будет для них неожиданным, а внезапность, непредсказуемость — большое преимущество.

Я зашел в подъезд своего дома, вынул из почтового ящика свежую газету и, поднимаясь по лестнице, просмотрел заголовки. Вот это номер! На первой полосе — портрет мужчины с короткими седыми волосами, крупным носом и тонкими усиками. Может быть, фотообъектив немного исказил реальность, но самой заметной и крупной деталью портрета был мясистый, горбатый нос. Кажется, этого господина я видел на похоронах.

Я развернул газету и прочел заголовок. «ВИКТОР ГУРУЛИ: Я СУМЕЮ ВОЗРОДИТЬ „МИЛОСЕРДИЕ“ НА ЧЕСТНОЙ И СПРАВЕДЛИВОЙ ОСНОВЕ».

У меня едва хватило терпения на то, чтобы войти в квартиру, скинуть в прихожей кроссовки и рюкзак. Я сел в кресло и вонзил взгляд в газету.

«Дорогие крымчане, вкладчики АО „Милосердие“! Благодаря вашим усилиям, волне протеста, всколыхнувшей всю общественность, всех честных людей, с меня снято обвинение, и я на свободе. Пользуясь предоставленной мне газетной трибуной, я хочу однозначно заявить: убийство Эльвиры Милосердовой — а я по-прежнему убежден, что это заказное политическое убийство, — санкционировано нынешним руководством республики, верными ей силовыми структурами и осуществлено тесно связанными с ними мафиозными структурами. Эти, так сказать, борцы за справедливость не смогли смириться с тем, что благосостояние народа, вкладчиков АО, росло не благодаря „мудрой политике“ нынешних руководителей, а вопреки ей. Авторитет и всеобщая любовь, которые по праву заслужило „Милосердие“, стали костью в горле наших „отцов“. И они подло убили честнейшую женщину — Эльвиру Милосердову, всем смыслом жизни которой было служение своему народу.

Я заявляю, что никакие угрозы со стороны УВД республики не заставят меня сойти с пути, начатого Эльвирой, и объявляю о своем решении приступить к воссозданию акционерного общества «Милосердие». В ближайшее время я намерен взять под залог недвижимости у братских российских банков ссуду и начать выплату вкладчикам денег. В первую очередь будут обслужены ветераны Великой Отечественной войны, пенсионеры, инвалиды и многодетные семьи. Одновременно с этим АО «Милосердие» возобновляет прием вкладов от населения под высокие гарантированные проценты и продажу ценных бумаг.

Помыслы мои чисты и благородны! «Милосердие» возродится!

У меня даже дух перехватило от осознания масштабности надувательства и цинизма мошенников. Я расстелил газету на столе, стал резать на ней хлеб, колбасу и сыр, попутно еще раз просматривая текст. «Самое грустное заключается в том, — думал я, — что подавляющее большинство людей поверят этому Гурули и снова понесут деньги. Потом он набьет чемоданы валютой и тоже исчезнет — „утонет“, „помрет“ от пули наемного убийцы или уже без всякой маскировки помашет ручкой из-за границы. На его место встанет третий борец за благосостояние народа… Так будет продолжаться до тех пор, пока наш народ не поумнеет, не перестанет быть таким доверчивым. Но возможно ли это — перестать верить в мессию, в благотворительность, в милосердие? Если не верить, то что тогда останется? Зачем тогда жить?»