Андрей Дышев - Закон волка

Я сидел в изголовье дивана и думал, что бы еще предпринять, чтобы разбудить Лешу. Я бил его по щекам, зажимал пальцами нос, тряс за челюсть — все было тщетно, Леша лишь отсылал меня куда-то очень далеко, невнятно бормотал, что ужасно хочет спать, и натягивал плед на голову. Можно было еще вылить на него ведро воды, но тогда непременно намокнет диван, который был вовсе ни при чем. Я барабанил пальцами по высокому челу своего неопохмелившегося друга и думал. В конце концов, я мог обойтись и без него. Похороны в десять. Больше часа там делать нечего. Значит, в двенадцатом часу мы могли бы встретиться, скажем, на автостанции. Я сочинил короткую записку, которую повесил на двери туалета, выпил чашку кофе и вышел на улицу. Свернув за угол дома, я сразу же попал под водяную струю. Поливочные машины, тужась, выжимали из себя фонтаны и медленно наступали на пропыленные знойные кварталы города. Следом за ними крались легковушки и грузовики, вспенивая колесами лужи на асфальте. Мне без труда удалось остановить первую попавшуюся легковушку.

— На Джанкой, — объяснил я водителю. — В парковую зону.

— А-а! — кивнул он, сразу догадавшись, куда мне надо. — На похороны?

Я кивнул, удивляясь осведомленности пожилого водителя, и сел рядом с ним. Мы тронулись и поехали вперед со скоростью похоронной процессии. Через несколько минут я начал нервничать. Водитель, сожалея, что ничем не может помочь мне, вздохнул.

— Так и будем плестись до самого кладбища, — пообещал он. — Представляешь, сколько людей там будет сегодня?

На перекрестке поливочные машины свернули в стороны, и мы поехали несколько быстрее. Но это продолжалось недолго. У ближайшего поста ГАИ несколько милиционеров выстраивали колонну автомобилей в один ряд. Мы остановились. Все вокруг наполнилось воем сигнальных гудков. Грузовик, шедший впереди нас, начал странные маневры, пытаясь развернуться в обратном направлении. Водитель, наполовину высунувшись из кабины, громко ругался и размахивал свободной рукой, требуя, чтобы обложившие его со всех сторон легковушки отъехали на несколько метров в сторону. Никто не воспринимал его эмоции всерьез. Милиционеры в белых рубашках с короткими рукавами, не вынимая изо ртов свистков, размахивали полосатыми жезлами; машины по их командам то пятились назад, то выезжали на встречную полосу, то вплотную прижимались к обочине, но порядка как не было, так и не стало. Некоторые водители, безнадежно увязнув в пробке, глушили моторы и выходили из душных кабин на воздух. Мой водитель тихо ругался, крутил во все стороны головой, дергал рычаг скоростей, и машина медленно, сантиметр за сантиметром, проталкивалась вперед. Наверное, он горько жалел о том, что согласился подвезти меня на кладбище. Вдруг мимо нас по встречной полосе с воем пронеслись черные «Волги» — штуки три или четыре. Мой водитель быстро сообразил и, вырулив на встречную полосу, помчался вслед за ними. Гаишники если и обратили на нас внимание, то уже слишком поздно. Пристроившись в хвост черным машинам, мы мчались вдоль бесконечной вереницы автомобилей.

— Неужели они все едут на похороны Милосердовой? — не поверил я.

— А куда ж еще? Ты посмотришь, что на кладбище будет твориться. Туда с вечера три грузовика с милицией поехали. Беспорядки могут быть.

— Отчего же беспорядкам быть?

— Как отчего? Народ недоволен. Была Милосердова жива — каждый имел дополнительно к пенсии или заработку. А что, разве плохо? Я тоже с каждой пенсии десяток акций брал. Правда, долго не хранил, обычно через месяц сдавал. Выходило, знаешь, не слишком много, но кое-что мог себе позволить. А другие по сто, а то и по двести акций на руках держали. Кто на что копил. Кто на собственные похороны, кто на машину, кто на отдых. И все в одно мгновение — пшик! Наверное, целые миллиарды пропали. Кто ж поверит, что это несчастный случай?

— Не знаю, — признался я.

— Вот видишь! А дело тем не менее прикрыли, Гурули, этого жулика, выпустили. Не иначе здесь идет большая игра.

— А почему вы думаете, что Гурули — жулик?

— Да потому, что он теперь с милицией и властями заодно. Чуть припугнул их, как они лапки кверху и дверку тюрьмы нараспашку. У них, чтоб ты знал, тайный договор: ты нас не трогаешь, а мы — тебя.

— Значит, вы думаете, что деньги присвоил Гурули?

— Я думаю, что он щедро поделился с нашими, так сказать, народными избранниками. И людям, конечно, это не понравилось. Вот потому сегодня на похороны полгорода придет… Вы, кстати, тоже вкладчик?