Андрей Дышев - Закон волка

— Ты прав, я сам ее выбрал. И я люблю свою работу, как ты, допустим, любишь нырять за крабами. Но если тебя заставить заниматься этим делом сутки подряд, то скоро только при одном упоминании о крабах у тебя будет трястись голова… Так, придерживай крышку, будем сливать воду… Во всем, старина, надо знать меру. Во всем, кроме любви.

— Вот как? А ты, оказывается, сердцеед.

— В любви себя надо отдавать до конца, — продолжал Леша, не отреагировав на мое замечание. — Будто прыгаешь с парашютом: сделал шаг — и уже весь во власти силы притяжения… Хорошо. Теперь засыпаем сахаром. На килограмм слив — полкило сахара… Понимаешь? Невозможно лететь в свободном падении немножко. Можно либо лететь, либо не лететь. Так же нелепо и смешно любить немножко. Это нонсенс. Любовь либо есть, либо ее нет.

— У тебя есть дама сердца, Леша?

Леша призадумался, словно не мог сразу вспомнить, есть ли у него любимая женщина.

— Да, — ответил он, но как-то нерешительно. — У меня есть, как ты выразился, дама сердца.

— Что ж, в таком случае ей можно позавидовать. Но почему ты здесь один? Почему без нее?

— Почему? — эхом отозвался Леша, и я понял, что сейчас он ответит не так, как думает. — Потому что есть проблемы.

Я думал, что он имеет в виду Анну.

— Она занята?

— М-м-м… В общем-то, нет. Но пока и не свободна.

— И ты любишь ее, словно паришь в свободном падении?

— Кажется, ты намекаешь мне на Анну, — разгадал он мои мысли. — Но Анна — всего лишь сиюминутное увлечение, пляжный роман. А вот женщину моего сердца я люблю безумно, люблю еще со школы. Ни одна женщина не имела надо мной такой власти, как она.

— Вы учились в одном классе?

— Да.

— И, конечно, сидели за одной партой? Леша отрицательно покачал головой.

— Увы! В то время я не нравился ей и она сидела с другим мальчиком.

— Но в один прекрасный день ты набил ему фейс, и она полюбила тебя, — выдал я и тотчас прикусил себе язык. Кажется, я едва не задел чувств Леши.

— Нет, — ответил он. — Никому я ничего не бил. И вообще я не отличался особой силой среди одноклассников. У меня были другие качества, которые она оценила.

— Интересно, что ты имеешь в виду?

— Если я ставлю перед собой цель, я иду к ней, как танк. Тогда, в школе, я поставил себе цель: добиться этой девушки во что бы то ни стало. И шел вперед, и таранил все препятствия… Хватит сахара. Теперь немножко подавим все это деревянной колотушкой. Можно чистыми руками — так даже лучше, не повредим косточки… Она сразу после школы вышла замуж. Я терпеливо ждал, когда она бросит своего мужа. Она собралась навсегда уехать за границу — я убедил ее не торопиться. Она в порыве эмоций кричала, что ненавидит меня, — я прощал ей и в ответ говорил слова любви.

— Я тебя зауважал, Леша.

Он кивнул, принимая мой комплимент.

— А во всем остальном нужна мера. В том числе и в работе. Никогда в своем деле не следует проявлять излишнее усердие. Это вредно для нервной системы.

— Кажется, ты сейчас переусердствуешь и продавишь дно таза.

— Это тебе всего лишь кажется. — Он поднял руки, выпачканные в сливовом соке, сиреневые до локтей, посмотрел на них, растопырив пальцы, и произнес: — М— Да, ужас… Полей-ка мне, пожалуйста.

Мы вышли в палисадник. Я стал лить Леше на руки. Он брызгался, растирая воду по рукам, а потом стал вычищать коричневое из-под ногтей. Мне вдруг стало не по себе. Я вспомнил, как точно так же вымывал кровь Милосердовой.

— Почему не рассказываешь: нашел хозяйку «фенечки» или нет? — спросил он, тщательно вытирая руки полотенцем.

Я вкратце поведал ему о своей встрече с бомжем.

— Значит, мадам упорхнула вместе со своим любовником? Кстати, этот алкаш не запомнил в лицо любовника?

— Говорит, похож на меня. Леша довольно странно пошутил:

— Так, может быть, ты и есть любовник той девушки?

— Да, это я и есть, — в тон Леше ответил я и достал из кармана завернутый в газетный обрывок кусочек стекла от ампулы. — Посмотри-ка на эту штучку. Тебе, как врачу, проще определить, что это.

Леша долго смотрел на кусочек стекла, лежащий у него на ладони.

— Омнопол, — словно раздумывая вслух, произнес он. — Если, конечно, я не ошибаюсь… Надо уточнить, чтобы избежать ошибки. Омнопол, старина, — лекарство строгого учета. Но надо уточнить… Я оставлю это пока у себя?

— Конечно, — кивнул я. — Можешь даже отвезти в Симферополь и показать всем своим коллегам.

— А вот всем как раз показывать не стоит. Потому что обязательно найдется какая-нибудь сволочь, которая настучит милиции. Омнопол — это сильный наркотик, и если, скажем, эта ампула была похищена со склада медикаментов, то этот случай попадает уже в область криминалистики… Мне кажется, что чем больше ты занимаешься убийством Милосердовой, тем больше возникает вопросов. Не пора ли остановиться и ответить хотя бы на некоторые из них?