Леонид Влодавец - Большой шухер

— С кем из баб она дружит?

— В смысле, кому могла бы душу открыть?

— Именно так.

— Вообще-то она в последнее время с двумя малолетками прогуливается. Еще инвалида обхаживает, солдатика бывшего. Девки так себе, рабочий класс, интереса не представляют, слишком долго отмывать надо. Солдатик — ее бывший одноклассник, без рук, без ног, но на нем трехкомнатная квартира записана. Мать и отец умерли, наверно, Элька на эту квартиру нацелилась. Но это, как говорится, все во внеслужебное время. А на работе, пожалуй, она только с «мамочкой» откровенничает. Характер у нее стервозный, бабы ее не любят. Опять же она по внешности и всем данным — на голову выше остальных. Гардероб, белье, косметика у нее на европейском уровне. Подготовка тоже. Мертвого расшевелит, ничего не стесняется. Конечно, лучшие клиенты — ее. Ей уже другие девки грозили рожу попортить, но пока боятся руки распускать. Я лично предупредил особо активных, что за вредительство отвечать будут. И «мамочка» предупреждена.

— Где ее найти и как ее зовут?

— Сейчас она небось дома. Часам к восьми вечера будет в «Береговии». А зовут ее, если по паспорту, Масловская Оксана Матвеевна.

— Как выглядит?

— Лет сорока пяти, невысокая, полная, волосы светлые, пышные.

— Адрес?

— Профинтерновская, семнадцать, квартира пятьдесят шесть.

— Ладно, спасибо. Свободен, можешь вылезать. Налим, в машину!

«Девятка» выехала со двора. Пиноккио, проводив гостей из «Куропатки», обеспечивавшей безопасность его благородного бизнеса, облегченно вздохнул и перекрестился.

Профинтерновская находилась в десяти минутах езды, и через четверть часа Агафон с Налимом входили в подъезд дома номер 17. Поднялись на лифте на четвертый этаж, подошли к обитой коричневым дерматином стальной двери с цифрой 56. Позвонили.

— Вам кого? — спросил мужской, весьма солидный голос.

— Нам Оксану Матвеевну.

— А по какому вопросу?

— По личному, — ответил Агафон.

— Не понял… — мрачно произнес дядя за дверью.

Агафон подумал, что такой может и вовсе не открыть.

— Вы хотя бы к двери ее подзовите, — попросил он, — мы ей все объясним.

— Нету ее дома, — пробухтел мужик. — В магазин ушла. И вообще, нечего тут шастать.

— А она скоро будет?

— Не знаю. Давайте отсюда, пока милицию не вызвал. Агафон вполголоса выматерился. Ему не хотелось дожидаться восьми часов вечера и отлавливать Масловскую в гостинице, где до фига всяких любопытных глаз. Тем более не хотелось нарваться на Элечку, которая, как ему представлялось, могла оказаться весьма приметливой девушкой и насторожиться: с чего бы это незнакомые мужчины интересуются ее прошлым и настоящим. А от этого могли последовать разные непредсказуемые события и глупости.

Но торчать и ждать, пока госпожа «мамочка» соизволит выйти (если она прячется в квартире) или вернется из своего «шопинга» (если она действительно уходила), тоже было не лучшим выходом. К тому же дядя, не показывавшийся из-за двери, мог действительно пригласить ментуру, что потребовало бы серьезных объяснений, возможного вмешательства Сэнсея, которому, надо думать, в связи с налетом на Ворона и похищением коробки только этого сейчас и не хватало.

Поэтому решили не маячить под дверью и спуститься вниз, подождать у подъезда, сидя в машине. Другого выхода из подъезда не было, дама проскочить иным путем не сможет. Зато были другие причины для беспокойства. Например, была ли она дома и уходила ли? Такие бабы очень часто живут не там, где прописаны. А ехать опять к Пиноккио и выяснять, у кого из своих хахалей может находиться мадам Масловская, — дохлый номер. Кроме того, описание дамы, полученное от Пиноккио, было слишком скупое. Таких невысоких, полных и светловолосых, лет сорока пяти — до фига и больше в каждом доме. Было и еще одно опасение. Недоверчивый мужик из квартиры 56 мог отследить в окошко, что гости не уехали. Во-первых, он мог осуществить свою угрозу и высвистать ментов, а во-вторых, мог, допустим, позвонить бабе и предупредить.

Так или иначе, минут двадцать прождали в сомнениях. Проходили мимо люди, но баб, похожих на Масловскую, что-то не высвечивалось. И толстые были, но темноволосые, и блондинки с пышными волосами, но худые. А в подъезд за это время вообще никто не заходил.

Агафон уже подумывал, не завязать ли с этим ожиданием. Съездить к Сэнсею, доложить, что и как, а уж там решать совместно, нужно ли заниматься расследованием по этой Эле или бросить. В конце концов Сэнсей мог все проверить и сам.