Леонид Влодавец - Большой шухер

Но второе обстоятельство Агафон решил пока не принимать во внимание. А первое — насчет проверки, он уже придумал, как обойти: у него в кармане уже лежали кубик с шайбочкой.

Перед тем как тронуться в путь, Агафон перебросился с Гребешком парой фраз:

— Самое главное — иди за мной. Ничему не удивляйся.

— А чему именно?

— Всему. Дистанция — 25 метров, не больше. Если увидишь, что кто-то втискивается, — не пускай. Можешь вообще прижаться к бамперу. Но самое главное, если увидишь, что моя машина выглядит как-то не так, — не паникуй.

— Хрен поймешь, — хмыкнул Гребешок, — но там увидим… «Волга» заняла место флагмана, «девятка» пошла за ней следом.

— Элька глаза открыла, — сказал Олег, едва «Волга» тронулась с места.

— Приятно слышать, — не оборачиваясь произнес Агафон. — Как здоровьичко, девушка?

— Куда едем? — произнесла Эля сонным голосом.

— В Москву, — ответил Агафон. — А кстати, где ключики, из-за которых весь сыр-бор разгорелся?

«Русский вепрь» всегда был местом тихим и спокойным. Во всяком случае, для Виктора Семеновича. Но сегодня Иванцов ощущал, что тишина и спокойствие его неофициальной обители могут быть нарушены. Нет, он не ожидал, что над «Вепрем» появится эскадрилья «Су-25» или «Ми-24», которая сделает из охотничьего домика мишень для прицельного бомбометания или обстрела «НУРС-ами». И нападения бригады коммандос с танками и минометами не предвиделось. Даже мелкопакостного теракта с использованием одной 400-граммовой тротиловой шашки, наверно, можно было не опасаться. И все же облпрокурор испытывал серьезное беспокойство. Не то чтобы его пробрал панический страх, нет, он вполне держал в узде эмоции, и даже Многоопытная Ольга Михайловна, посвященная во многие тайны своего супруга, не замечала, что он волнуется. Может, эта посвященность в передряги Виктора Семеновича и притупила ее интуицию. Анализируя известную ей обстановку в области и ситуацию в правоохранительной сфере, мадам Иванцова была убеждена, что у Витюши нет поводов для волнений.

Впрочем, причины, породившие беспокойство, были и для самого Иванцова не до конца ясны: чего конкретно он боится, от каких объектов или субъектов исходят беспокоящие сигналы, наконец, отчего его душа ощущает тревогу, он не очень понимал.

Казалось бы, вчерашний день был потрачен не зря. Друг и наставник Михалыч дал массу полезных советов, оказал солидные практические услуги, проинформировал, из-за чего, собственно, перегрызлись меж собой «кукловоды», «дергающие за веревочки», управляющие Иванцовым из дальнего далека. Стало более-менее ясно, за кого держаться, как строить тактику, чего избегать. А что еще надо, чтобы не ощущать себя мишенью? Да, пожалуй, больше ничего. В конце концов, здесь, в родной области, Иванцов не самый последний человек, и если подкрепиться стопроцентно надежным союзником, благодетелем из Москвы, а Чудо-юдо представлялся ему именно таким, то можно было не только побороться за выживание, но и отвоевать у капризной фортуны кое-какие новые рубежи.

Не было особых причин беспокоиться и о возможных результатах разгрома Лавровки. Никто из сколько-нибудь значащих и опасных представителей группировки на свободе не остался. Филя Рыжий по состоянию на 23.30 вчерашнего вечера находился в реанимации. В камере с ним случился сердечный приступ, и его спровадили в тюремную больницу. Шансов дожить до утра Рыжий не имел никаких. Теплов и его люди тоже работать умеют.

Даже наличие такой серьезной дамы, как Алпатова, уже не беспокоило. Оказалось — в этом большая заслуга подполковника Агапова! — что молодой муж Алпатовой, тренер по карате — очень хороший знакомый, даже почти друг Алексея Сенина по кличке «Сэнсей». А из этого следовало, что если Наташа самовольно начнет проявлять излишнюю активность в отношении «Куропатки», то запросто может оказаться заинтересованным лицом, возможно, даже запачканным.

Итак, почти все было на мази. Что же давило на психику и лишало душевного покоя? Иванцов, по зрелом размышлении, увидел два основных дискомфортных обстоятельства.

Первым таким обстоятельством была назначенная на сегодня встреча с представителем Антона Борисовича Соловьева. Как ни странно, но его интересы взялись представлять деятели из АО «Альгамбра» — президент Вячеслав Маряхин и господин Альберт Заборский (он же Алик Забор). Странного тут, конечно, ничего не было, за исключением состава делегации. Заборский вполне мог бы и один сообщить Виктору Семеновичу все, что жаждет передать его московский патрон. Маряхин, каждый постовой сержант знает, всего лишь зиц-председатель. Правда, Михалыч утверждал, что его предполагают сделать первым номером на губернаторских выборах, из зиц-президента АО он станет зиц-губернатором. В чем будет его роль на предстоящих хитрых переговорах? Иванцов мог только догадываться об этом, а значит, вынужден был сомневаться в том, что правильно представляет себе их цели и задачи. Во всяком случае, со стороны соловьевских представителей. До того как в «Русский вепрь» позвонил Маряхин и предложил встретиться в таком составе, Иванцову казалось, будто ему вполне ясно, о чем и как пойдет разговор.