Никита Филатов - Золото Каддафи

— Да, наверное, повезло, — вынужден был признать Оболенский.

— У сомалийцев, которые нас захватили, была очень строгая дисциплина. Своего командира Асада они боялись до судорог. Пираты ведь постоянно жевали кат, это вроде такого наркотика. Так вот, однажды один из них в совершенно невменяемом состоянии ворвался в кают-компанию, начал хохотать, кричать что-то, потом передернул затвор автомата. Мы подумали — все, нам конец. Но, на счастье, поблизости оказался этот самый Асад, который вырвал автомат у придурка и так врезал ему по физиономии, что тот отлетел на три метра. Больше ничего подобного не повторялось.

— Охраняли вас очень строго?

— Да, очень строго. Даже когда сломался очиститель воды, то подходить к нему для ремонта разрешали только по двое, и не более.

— А чем вы вообще занимались в плену?

— Не знаю даже, — задумался капитан дальнего плавания Любертас. — Травили анекдоты, играли в карты, смотрели DVD. Потом кто-то из хлебных корок нарды смастерил…

— Значит, хотя бы хлеб вам пираты давали?

— Не только хлеб. Кормили два-три раза в сутки — в основном, правда, какой-то вонючей козлятиной и подливкой из сои. У них там свой повар был, вот и пришлось привыкать. Тем более что на всех был один-единственный гальюн. — Литовец тряхнул головой, отгоняя неприятные воспоминания: — Хорошо, что у меня в экипаже не было женщин.

И опять с ним нельзя было не согласиться.

— Скажите, как передавали выкуп? Обычно пиратам сбрасывают контейнер с деньгами…

— Не знаю. Нам не говорили. Просто Асад как-то утром вызвал меня на мостик, сообщил, что судовладелец решил все проблемы, и задал вопрос, сколько времени нужно, чтобы мы вышли в море.

— Повезло, — в очередной раз констатировал Иванов.

— Много народу из экипажа списалось на берег здесь после этой истории?

— Ни один человек не списался! — с гордостью, непонятной для сухопутного человека, ответил капитан. — Все пойдут дальше в рейс, по контракту. Судовладелец пообещал выплатить каждому члену команды по тысяче долларов премии, компенсацию за пропавшие деньги и ценности и, конечно, зарплату…

Неожиданно в чехле, прикрепленном на поясе Оболенского, зазвонил мобильный телефон.

— Прошу прощения… — Он достал трубку и поднес ее к уху. — Алло?

Его невидимый собеседник, очевидно, не был расположен к продолжительному разговору, потому что буквально через несколько секунд сотрудник торгового представительства попрощался с ним по-арабски и с сожалением посмотрел на капитана сухогруза:

— Извините, господин Любертас, но мне пора идти…

— Я провожу вас.

— Нет, что вы, не надо. До свидания! И семь футов под килем.

Обменявшись с хозяином каюты прощальным рукопожатием, Оболенский повернулся к Иванову и протянул ему ладонь:

— Всего хорошего. Приятно было познакомиться.

— Взаимно…

— Берегите себя. Желаю удачи!

— Ну, и вам того же.

Вот теперь, подумал Иванов, можно и расслабиться. Телефонный звонок Оболенскому означал, что контейнер благополучно погружен на борт теплохода.

— Скажите, капитан, у вас пиво есть в холодильнике?

— Найдется.

— Вот, наверное, от бутылочки пива я бы не отказался…

Деловая часть разговора отняла не так уж много времени — требовалось только уточнить, доставлена ли на борт колючая проволока и какие подсобные средства имеются теперь у экипажа. Выяснилось, что шипчандлер завез только три сигнальных ракетницы и один линемет, которые в руках профессионала вполне могли пригодиться для самозащиты.

— Как я понимаю, на этот раз вы пойдете в рейс без оружия?

— Да, к сожалению. Так получилось.

— Ничего страшного, — улыбнулся капитан. — Как говорится по-русски, снаряд два раза в одну воронку не попадает.

— Будем надеяться.

— Хотя, если бы вы тогда были у нас на борту…

— Все вопросы к судовладельцу, — пожал плечами Иванов. — Скупой платит дважды.

В сущности, к тому моменту, когда в дверь постучался второй помощник, они уже все обсудили, и Михаил Иванов со спокойной душой покинул капитанскую каюту.

…На судне подходила к концу погрузка хлопка. Грузовой люк был еще открыт, и стреловой кран опускал в трюм «Профессора Пименова» аккуратные кипы, обшитые тканью и перехваченные стальной лентой.

Иванов поднялся по металлическому трапу на крыло мостика и посмотрел вниз — туда, где несколько моряков под руководством боцмана проверяли крепление контейнеров, установленных на палубе. Контейнеров было не много, располагались они в один ряд, поэтому Иванов сразу и безошибочно узнал «свой» контейнер, стоявший у левого борта, — темно-коричневый, двадцатифутовый, с большой белой надписью Hyundai на боку.