Никита Филатов - Золото Каддафи

— Кто это говорит? — несмотря на помехи, голос в динамике рации звучал вполне отчетливо.

— Меня зовут Асад. Сомалийская береговая охрана. Имею ли я честь говорить с капитаном судна?

— Да, вы имеете такую честь.

— Очень приятно, господин капитан. Я хотел бы принести свои извинения за те неудобства, которые сейчас испытывает команда судна. Также я предлагаю вам и вашим людям добровольно выйти из убежища, чтобы начать с нами конструктивное сотрудничество. Гарантирую всем морякам неприкосновенность и хорошее отношение.

— Предупреждаю, господин Асад, что я успел сообщить о нападении, и скоро здесь будут военные корабли.

— Вполне возможно. — Сомалиец свободной рукой достал из пачки дорогую сигарету. — У нас действительно мало времени. Но и у вас его тоже не много.

— Почему же? Мы располагаем запасом воды и продовольствия, которого хватит на несколько суток.

— К сожалению, этот запас не понадобится вам в любом случае, — кто-то из сомалийских пиратов поднес зажигалку, чтобы Асад прикурил от нее. — Встреча с военными кораблями не входит в наши планы. Поэтому, если мое предложение не принимается, я буду вынужден затопить ваше судно.

— Простите? — Капитану сухогруза показалось, что он не совсем понял последнюю фразу.

— Повторяю. Я буду вынужден затопить ваше судно. Вместе с грузом и, как это ни печально, вместе с его командой. Поверьте, у меня есть для этого все технические возможности. Вы ведь понимаете, что вход в машинное отделение можно заблокировать не только изнутри, но и снаружи?

— Допустим, — после некоторой паузы ответил капитан.

— У нас есть четыре противотанковые мины, а на судне имеется несколько газовых баллонов. Этого вполне достаточно, чтобы взорвать, например, танки с топливом и повредить обшивку ниже ватерлинии. После этого огонь и вода отправят ваш сухогруз на дно за считанные минуты.

— Зачем вам это нужно?

— Мне это совершенно не нужно, — заверил сомалиец.

Больше всего он рассчитывал сейчас на то, что этот разговор слышат не только его люди на мостике, но и судовая команда, томящаяся вместе с капитаном в душном и тесном металлическом ящике.

— Но я вынужден буду это сделать. Хотя бы для того, чтобы не оставлять свидетелей. Вы меня слышите, господин капитан?

— Да, я вас слышу.

— Господин капитан, какой смысл в том, чтобы умереть за чужое имущество? Мне кажется, что деньги ваших судовладельцев не стоят даже одной человеческой жизни…

Асад докурил сигарету до фильтра и поискал глазами что-нибудь вроде пепельницы. Выкидывать окурок за борт, в Индийский океан, не хотелось — для настоящего моряка это был дурной тон и плохая примета:

— Надеюсь, что ваш экипаж придерживается такого же мнения.

— Я думаю, что вы блефуете!

— А вы проверьте, — предложил сомалиец.

— Нам надо посовещаться.

— Разумеется. Я даю вам на это… — Асад посмотрел на судовые часы, — ровно пять минут. После этого мои люди начинают минировать судно.

В закрытом ангаре, который раньше использовался ливийцами для ремонта авиационной техники, было душно и сухо. Конечно, не так, как в герметически запертом машинном отделении теплохода, но нагретая за день металлическая крыша ангара создавала внутри него температуру, которая больше всего подходила бы для общественной сауны. Только вместо приятного запаха чистого дерева здесь воняло резиной, машинным маслом и электросваркой.

Самолетов в ангаре давно уже не было.

Вместо них рядом с тяжелыми раздвижными воротами сейчас одиноко стоял десятитонный армейский грузовик, разукрашенный для маскировки серо-песочными пятнами.

— Осторожнее с огнем, ребята… — напомнил Иванов. — А то черт его знает, что и где у них тут разливали.

— Понятно, командир, — отозвался Проскурин.

Он был занят ответственным делом — готовил еду на походной бензиновой плитке. Рядом с плиткой, на ящике из-под снарядов, теснились сухие лепешки и зелень, добытые Сулейманом, а также несколько банок консервов. Посередине импровизированного стола красовался трехлитровый чайник с водой. Чайник был закопченный, без крышки, с отбитой местами эмалью, и никто так и не понял, откуда он появился.

— Извините, Сулейман, — Иванов повернулся к ливийцу. — Продолжайте, пожалуйста.

Собеседники расположились рядом друг с другом, поверх спальных мешков, расстеленных прямо на бетонном полу. По причине жары на них оставались только трусы, а вся остальная одежда, уложенная под голову, заменяла подушки.