Павел Захаров - Общий враг

– Свиные отбивные по-ямайски с лапшой, печеные яблоки со специями, мягкий сыр с перцем халапиньо, овощные крекеры, молочный коктейль, острый соус, кофе, сахар, сухое молоко.

– Я знал, конечно, что американская армия хорошо кушает не только в столовой на базе, но чтобы вот так, яблоки печеные и этот… халапиньо… Слушай, давай по-нормальному поговорим, а? – тон Павла неожиданно стал серьезным. – Сказки про то, что ты сюда приехал ради Курочкиной… о, пардон… Ради съемок… Это ты ей можешь рассказывать.

Бойченко постарался отреагировать спокойно, но «играющие» желваки спрятать было сложно.

– Так я и думал, – уверенно сказал Павел, следивший за реакцией Сергея. – Она-то в тебя, похоже, влюбилась. А ты ее, получается, обманываешь? А как ты объяснишь, что…

Договорить Павел не успел. Бойченко стремительно дотянулся до ручки пассажирской двери, резким толчком распахнул ее и попытался выпихнуть Павла наружу. Но тот удержался. Правда, содержимое его пакета высыпалось на колени и под сиденье.

– Э, приятель, ты чего! Я же уроню свой шоколадный бисквит! К тому же эта машина – частичка России. Ты же меня Родины лишаешь!

– Я тебе не приятель, дубина, – сквозь зубы процедил Бойченко, – и мне с тобой разговаривать не о чем.

– О, «дубина», это что-то новенькое. Прогресс… – Павел собрал еду обратно в пластиковый мешок. – А то все «идиот» да «придурок»… Может, хватит уже, а? Тебя послушать – все вокруг идиоты да придурки!

– Ах, сударь, простите великодушно… – с неприкрытой издевкой «извинился» Бойченко.

– О, нет-нет, тогда уж лучше «придурок»… Я тебя хотел спросить… – продолжил Павел после небольшой паузы. – Вот мы закончим снимать, поедем домой. А ты тут останешься. Ну, или на крайняк, в консульстве, со своим другом Коровиным. То тебя не впускают в страну, то тебя не выпускают… Наде-то найдешь, что наплести. А мне интересно.

– С чего ты взял, что я тут останусь?

– Так я ж говорю, Серега, ты сюда для чего приехал? Явно не за нами. Зуб даю – ты даже не знал, что мы тут!

– Почему же ты так думаешь? – Бойченко ощутил, что где-то внутри у него растет неясная тревога и медленно, как вьюнок, опутывает его своими тоненькими, но плотными и упругими щупальцами.

– А то я не видел, как ты подпрыгнул, когда я тебя по имени назвал!

– Слабый аргумент.

– У тебя в машине карта местности, на которой этот бункер отмечен.

– Так я к вам сюда и ехал!

– Ехал-то сюда. Но к нам ли? На трубу полез, я поверю, чтобы на бункер поглазеть. Что же вы, господа, не нашли какого-нибудь бедного иракца, чтобы он мимо прошел и сказал, что тут американцы сидят? За пару долларов согласился бы.

Бойченко не удостоил Павла ответом, отвернувшись к окну. Двое солдат подняли капот одного из броневиков и что-то осматривали в двигателе.

– Кроме бункера, с той трубы смотреть не на что. Тут кругом помойка. О, а вот и Надя идет!

Вдоль строения, не торопясь, шел Родион, что-то объясняющий девушке. Та держала в руках блокнот. Журналистка была в бронежилете, на голове была надета каска, действительно слишком большая для нее. Рядом, то заходя вперед, то приотставая, двигался Леонид с камерой на плече. Каску оператор надевать не стал, но бронежилет на нем был. Съемки продолжались.

– Она симпатичная, да?

– Это не твое собачье дело.

– И она тебе очень нравится. Или не нравится?

– Повторяю – это не твое собачье дело.

Надя, наверное, почувствовала, что за ней наблюдают: повернула голову и помахала сидящим в машине мужчинам. Сергей с улыбкой помахал ей в ответ, высунув руку из окна.

– Подводим итог, – Павел хлопнул себя по коленке. – А… Погоди. Я у тебя еще про фотографию мужика со шрамом не спросил.

Бойченко вздохнул.

– Молчишь… Ты мне расскажешь, что ты тут делаешь, или Надя узнает, что ты ею воспользовался.

– Ты что, школу шантажистов с золотой медалью закончил?

– Ага. С отличием. Рассказывай уже, не томи. Что за дядька с разрезанной физиономией?

Бойченко колебался.

– А тебе-то радость какая от этого всего? – решил он зайти с другой стороны.

– Мне откровенно насрать на все происходящее в этом долбанном вонючем Багдаде, но тут служит мой младший братишка, врубаешься? Ему здесь еще долго торчать. И запасного брата у меня нет.

– Понятно, – Бойченко меланхолично ковырял пластиковой вилочкой в одном из пакетов.

– Что ты как неродной, в самом деле? – продолжал наседать Павел. – Ну хорошо, хочешь, я тебе свой шоколадный бисквит отдам!