Павел Захаров - Общий враг

– Я не поняла… Кто работник…

– У меня дипломатическая неприкосновенность, – с несколько виноватым видом ответил Сергей.

– Я вообще ничего не понимаю тогда! Вы же сами мне тогда еще сказали со своим этим… Ко… ровиным, что тебе нельзя…

– Я потом тебе все объясню. Когда мы с этим всем разберемся и вообще, дома уже когда будем, я тебе все…

– Не, я отказываюсь что-либо понимать… Что тут происходит?! Почему я узнаю все в самый последний…

– Пошли, Леня. Первым будешь. Тебе зададут несколько вопросов, я переведу.

– Чего им надо-то? – вопрос Бойченко был с понятным для обоих подтекстом.

– Насчет боя, – ответил Родион, – просто такое крайне редко происходит, когда командир отряда эвакуирует людей и вызывает авиацию на собственные позиции. Ты, кстати, можешь идти. Тебя не задерживают.

– Меня уволят… – выдохнула Курочкина, когда дверь за Леонидом закрылась.

– С какой стати?

– С какой стати? Слышал же, Паш, все изъяли… Думаешь, вернут? Щас… И Леню тоже уволят.

– Не уволят. Ты же не потеряла материалы, – размышлял Захаров, облокотившись на жесткую спинку и закинув ногу на ногу, – тут налицо действие непреодолимой силы. Американская армия – это же непреодолимая сила, а? Во-о-от… В наших материалах нет ничего такого, из-за чего они могут быть засекречены. Сначала интервью, потом повоевали немножко. Родион никаких военных тайн не открыл, мы ничего секретного не сняли. Стрельбу мы и так каждый день в интернете видим. Так что все нам вернут. Обязательно. А не вернут, так это… Наведаемся в Пентагон и строго с них спросим. Знаешь, Надь, а ведь это надо использовать как повод для раскрутки! – Павел говорил без остановки. – Канал наверняка получит хорошие рейтинги, а? Какие могут быть анонсы? «Поездка в Ирак чуть было не закончилась трагически». «Русские журналисты в эпицентре событий». «Война в фас и в профиль». «Бункер. Рецепты выживания». «Русские в Багдаде». «В Багдаде не все спокойно». «Неспящие в Ираке». Пойдет? А как тебе «Страх и ненависть в Багдаде»? «Багдадский волк тебе товарищ»… А нет, это не то… Или… Вот! Надя, записывай: «Багдадский корр.» Оценила идею? Ну как? Это же кладезь! Это же золотая жила! Надо разрабатывать!

– Задрал… – коротко отозвалась угрюмая Курочкина.

Спустя два с половиной часа и получив ответы несколько десятков похожих друг на друга вопросов, парни из армейской полиции сообщили, что все свободны. Правда, в этой «свободе» таилась кривая усмешка.

– Записи остаются у нас, мисс, просим нас понять. Ситуация крайне нестандартная, и мы должны внимательно все изучить. После окончания работы с ними командование обязательно свяжется с представителями российского посольства для передачи материалов вашей телекомпании. Обладатель замечательных солнечных очков ни разу не запнулся и никак не реагировал на попытки Нади сказать хоть что-то. Ее слова отскакивали от него, как легкие свинцовые пули от лобовой брони танка.

– Однако вынужден вас официально уведомить: если информация, содержащаяся на полученных от вас носителях, будет отнесена к категории, не предполагающей ее публичную демострацию, она не будет вам возвращена. От лица правительства США и командования базы, выражаю вам всем глубокую признательность за вашу помощь и приношу извинения за доставленные неудобства. Всего доброго. Вас проводят.

Оттарабанив этот текст, «гражданский», тот самый, развернулся и закрыл за собой дверь, оставив всех в глубоком смятении.

– Пошли, что ли… Я вас отвезу, – Родион был хмур. Всеобщее подавленное настроение передалось и ему.

– Куда? В консульство?

До вертолетов доехали за три минуты. Настроение у всех было ни к черту. Ехали молча. «Хаммер» вывернул из-за угла какого-то строения, и взору пассажиров предстали два красавца – парочка готовых к взлету «Black Hawk».

– «Черные ястребы»!

Вопль Павла заставил подпрыгнуть сидевшего за рулем младшего брата и вздрогнуть всех остальных.

– Ты че, Павлон, обалдел что ли? Зачем в ухо орать?

– Так ведь, е-мое, это же «Черные ястребы»! – в возгласе Павла бенгальским огнем искрил мальчишеский восторг.

– Никогда не видел, что ли? – удивился Леонид.

– В кино видел. А так – нет. И ни разу не летал.

– Ой, какие они… страшные… – будто бы пожаловалась Курочкина.