Максим Шахов - Телохранители для апостола

Конечно, защищая ребенка от террориста, убивая террориста, ты совершаешь благое дело. Ты герой, тебе ордена и памятники полагаются. А если разобраться? По отношению к ребенку, к его родителям ты совершил добро. А по отношению к террористу? Разумеется, зло! Просто мы привыкли не считаться с теми, у кого иные понятия и представления, кто не вписывается в наши правила жизни. Это Росляков тоже понимал и принимал. Но…

Это проклятое, подлое и гнусное «но» возникало всегда и в самых неподходящих местах размышлений. Но террорист тоже убежден, он свято верит в то, что совершает благое деяние! И Рослякова в его размышлениях понесло вообще в такие дебри, из которых он потом с трудом выбрался. А с точки зрения муравья, на которого ты наступил, таракана, которого ты убил тапочкой? С их точки зрения, ты вообще вселенское зло.

И лучше об этом не думать. Самым правильным следует оставаться в рамках своих обыденных убеждений. Не становиться на защиту и на путь простого принятия абстрактного добра, абсолютного добра. Просто нужно быть на стороне своего добра, такого, каким ты его понимаешь, каким его принято понимать в твоей жизненной среде. Вот и живи, и защищай его. И не пытайся объять необъятное… если ты до этого еще не дорос.

Максим выслушал рассказ о личности отца Лонгина спокойно и флегматично, то есть как обычно. Никаких «ого» и «ну и ну». Принял к сведению и пошел работать. Это так казалось полковнику Рослякову, а на самом деле Максим воспринял информацию о своем «объекте» не так однозначно. Он считал основным и особенно важным моментом то, что бывший разведчик, а ныне монах все равно в данной ситуации выбрал активную позицию.

Три дня в Смоленской области Максим всего лишь сидел и смотрел на монастырские стены. А потом «сопроводил» Лонгина в аэропорт и долетел с ним вместе до Москвы. Там он проследил, как игумена встретила машина из епархии, как она увезла его в город. На такси Алексеев проследил за «объектом» до ворот Патриаршей и Синодальной резиденции в Свято-Даниловом монастыре. Все. А через двое суток Лонгин вылетел в Италию.

Алексеев догадывался, что посланник Русской православной церкви проинструктирован, наделен большими полномочиями. Но еще Максим был просто уверен, — именно Лонгин поведет себя во время этой командировки не так, как повел бы себя другой священник с чисто гражданским прошлым. И если уж бывший разведчик и в монашестве не «угомонился», а взялся за устройство церкви, то он разведчиком и остался. Остался человеком, который может и хочет сделать больше, чем другие на его месте. Это уже в характере и не зависит от вероисповедания.

Однако и в Риме все произошло точно так, как дома. Такси от аэропорта до самой площади Святого Петра. Отец Лонгин не пошел к кассам покупать билет на экскурсию, а сразу двинулся к представителям службы безопасности. Они поговорили пару минут, и русского сразу увели внутрь служебного помещения.

Максим вздохнул и вышел на улицу. Он понимал, что в этой ситуации отец Лонгин будет осторожен, как будут осторожными организаторы этой конференции. Жить он будет на территории Ватикана, общаться в рамках своей командировки тоже там. И вся слежка ни к чему не приведет. Если только… Вот на этот случай Максим и нужен. И он сам это понимал. И неплохо было бы вообще попасть в Ватикан и познакомиться с его музеями, храмами и парками.

Миссия Максима: охранять Лонгина, следить за контактами Лонгина, выйти на террористов, которые могли наблюдать за Лонгином, свелась к простому наблюдению. И, главное, не было никакой гарантии, что в дальнейшем ситуация изменится. Решив, что сегодня Лонгин в город не выйдет, а значит, сегодня самый удобный день для собственной легализации, Максим отправился на виа Палермо, где в одном из старинных домов располагалась конспиративная квартира.

Нужный дом стоял в глубине квартала, рядом со сквером. Он был тенистым, с десятком дорожек из красного декоративного камня и несколькими коваными лавками. В центре сквера стоял пустой постамент. То ли с него сняли чей-то памятник, то ли собрались поставить.

Максим пересек сквер, прошел мимо целующейся парочки, по виду студентов, и очутился под сводами арки, разделявшей фасад дома надвое. Даже ниша арки и та была сплошь в розетках лепнины. Изображая ценителя архитектуры, Алексеев задержался под аркой, рассматривая цветы и силуэты на стенах. Попутно он «проверился», а не поспешил ли кто за ним в эту же арку. «Спалить» конспиративную квартиру было непростительным проступком.