Михаил Серегин - Лютая мораль

Не дождавшись ответа, Владимир постучал еще, на этот раз громче. Снова — тишина, только у соседнего дома зазвенела цепью и залаяла собака. «Спит Юля, что ли?» — Танин взялся за старую, прибитую ржавыми гвоздями ручку и толкнул от себя дверь. Она со скрипом отворилась. Из сеней пахнуло чем-то кисловатым и давно забытым. Детектив никогда не жил в деревне, если не считать нескольких лет младенчества, которые он провел со своей матерью в ветхой хижине в Китае. Только там был совершенно другой запах, хотя и похожий чем-то на этот. Там, в доме матери, пахло жареной рыбой, вареным рисом и какими-то специями, названия которых он или не знал, или забыл. Тут же пахло самодельным квасом, щами, кажется, еще мышами или собакой. Но собаки в доме явно не было, а если была, то она была либо глухой, либо немой, потому что нормальная собака, живущая в доме с участком, должна была, по представлению Китайца, подавать голос, когда появлялся чужой.

«Разберемся», — детектив шагнул в полумрак сеней, куда свет попадал только через раскрытую дверь и небольшое запыленное оконце в верхнем углу стены. Прямо по ходу была еще одна дверь, ведущая в кладовку. Рядом с ней стоял холодильник. На нем громоздилось несколько больших клеток. Теперь он понял, откуда исходил этот подозрительный запах: пол клеток был засыпан толстым слоем птичьего помета. Птиц давно уже не было, а запах остался.

Открыв дверь, ведущую в дом, Китаец остановился на пороге. В дальнем углу просторной комнаты, на сиреневом диване сидела Юлия. Она поджала под себя ноги и во все глаза смотрела на появившегося Танина. Он тут же понял, что влип. Рука инстинктивно потянулась к кобуре, но сзади в спину ему ткнулось что-то твердое.

— Не шевелись, убью! — услышал он простуженный голос.

Шальная мысль: где в такую жару можно простудиться? — шевельнулась в его мозгу. Он медленно опустил руку и застыл. Из-за печки, занимавшей передний угол, с кривой ухмылкой на губах вышел Таксист.

— А-а, красавчик, — ехидно протянул он и обернулся к Юле, — я же говорил, что он придет.

— Они меня заставили, — чуть слышно прошептала она, стараясь не глядеть Китайцу в глаза.

— Заткнись, — рявкнул на нее Таксист, — тебе слова не давали.

Откуда-то в комнате появились еще двое плечистых парней, один из которых быстро подошел к Танину, сноровисто обыскав его, вынул из кобуры пистолет. Протянув пистолет Таксисту, он встал справа от входа, а другой занял место слева.

— Что же ты стоишь? — с наигранным удивлением спросил Таксист. — Проходи, гостем будешь. Мы тебя давно уже ждем.

— Ну, раз ты настаиваешь… — Владимир сделал вид, что собирается шагнуть в комнату.

Он и на самом деле сделал небольшой шаг вперед. После чего быстро оглянулся и пяткой правой ноги ударил стоявшего сзади парня промеж ног. Пока тот сгибался, хватая ртом воздух и издавая что-то вроде «ы-е-у-ы-х», Китаец выхватил из его ослабевшей руки пистолет и, толкнув парня в сторону, бросился к выходу. В дверном проеме стоял еще один парень, держа в руках автомат Калашникова. Те двое, что расположились по краям двери, кинулись следом за Таниным. Он с силой толкнул дверь, которая ударила парня, стоявшего в дверях, прямо в лоб. Покачнувшись, он стал заваливаться вперед, загородив Китайцу путь к отступлению. Двое бежавших из комнаты навалились на Владимира сзади и повисли у него на руках. Один из них, заломив Танину руку, в которой тот держал пистолет, обхватил его за шею и принялся душить. Китаец уже почти осел на пол, но в последнюю секунду изловчился и головой ударил правого нападавшего в нос. Кровь брызнула сыщику на плечо, но он не замечал этого. Освободив левую руку, он схватил второго парня за локоть, которым тот давил ему на шею, и перекинул его через себя. Падая, он постарался как следует прижать его к полу. И, хотя сражение происходило в очень стесненных условия, это ему удалось. Он услышал, как у парня в груди что-то хрустнуло, и хватка его ослабла.

Перекувыркнувшись через голову назад, Китаец вскочил на ноги. Кто-то ударил его по голове чем-то тяжелым — перед глазами поплыли радужные круги, и он едва не упал. Сжимая в руке пистолет, Танин сделал несколько шагов вперед и снова очутился в комнате. Подняв оружие, он направил его на Таксиста. Но тот только усмехался, глядя на него. Одной рукой он прижимал к себе безвольную Юлю, к виску которой прижал «ПМ» Китайца.

— Стреляй, что же ты, сыщик? — ухмыльнулся он. — Или боишься промазать?

Владимир заметил, как нервно подрагивает щека Таксиста, как дрожит его рука, сжимающая оружие, и как расширила от ужаса глаза Юля. Это было последнее, что отпечаталось в его мозгу, да и то как-то нечетко, словно в тумане. Град ударов, обрушившихся на него сзади, по спине, шее, затылку, смазал и это слабое изображение. Танин попытался прицелиться в Таксиста, но рука, державшая оружие, не слушалась его. Глаза застлала сплошная непроницаемая пелена, и он потерял сознание.