Андрей Измайлов - Белый ферзь

Мелкое, но самоудовлетворение, отместка судьбе. Этого у Зубарева не отнять. Колчин исподволь, издавна ощущал: Андрей при всем уважении и симпатии к сэнсею считает того «белой костью», а себя — «черной». Не с рождения, не фатально, однако почему кто-то всегда в белых перчатках, а кто-то в болотных сапогах по самое некуда дерьмо разгребает.

Колчин ощущал зубаревскую кислинку еще в период натаскивания спецов почти пятнадцать лет назад: ну коне-ечно, сэнсей! ты нас обучишь и за вторую смену примешься, а мы пойдем практиковаться, куда призовет руководство, хоть к черту на рога, — в горячее многоточие.

Колчин ощущал зубаревскую кислинку еще в памятный август три с половиной года назад: ну коне-ечно, сэнсей! в столице танки, а тебе приспичило Японию посетить! ты там будешь спортивную честь Отчизны отстаивать, а мы тут копошись-решай-решайся: кому быть Отцом Родным в этой самой Отчизне! небось когда вернешься, всё будет кончено, а ты тут как тут — с победой! иппон!

Колчин и теперь ощутил эту кислинку — еще по телефону: мол, как же, как же, московский гость! а мы тут у себя в болоте квакаем, мошек ловим…

Но кислинка не есть разъедающая кислота. Она даже придает некоторую пикантность.

Комплекса неполноценности у Зубарева и в помине не было. Была просто эдакая манера: куда уж нам уж до вас, мы в болоте, вы на холме!

Вероятно, удобная манера — для той работы, которой посвятил себя полковник компетентных органов.

Высокомерие — отличительная черта всех недоумков: я — на холме, а вы — в болоте, вы даже толком не поймете, что я вам говорить буду… или не буду!..

Поймут. На холме — дурак. Дурак на холме. Foll on the hill.

А в болоте, между прочим, трясина — квакающих аборигенов не затягивает, зато любого-чужого-высокомерного сглотнет и переварит, ага!

Если же на холме не дурак (Колчин, к примеру), то достаточно намека, а то и его, намека, не требуется: болото оно болото и есть, зато на дне имеется золотой ключик, вдруг да понадобится кому?

Юрий Дмич, вам — как? Не надобится?

Надобится.

Спишем кислинку Зубарева на профессиональную благоприобрегенность — один пришепетывать стал, потеряв зуб на тренировке, и продолжает пришепетывать, хотя давным-давно коронку поставил; другой от легкого заикания никак не избавится, хотя испуг давным-давно прошел; третий же «черной костью» прикидывается… Работа у него, у третьего, такая.

Да? А по окончании работы?

Все равно работа. Она у него такая, непрерывная. Спец.

Нет, не пятое управление блажной памяти. Тьфу-тьфу! Ловцы инакомыслителей в среде спецов пользовались н-нелюбовью.

Был Зубарев спец. «Зенит». Нет, не футбол… Иная это команда. Но тоже очень… спортивная. Профи. Играющие практически постоянно-безвылазно на чужих полях. И выигрывающие. Взять, к примеру, дворец Амина…

Взять дворец? Да как два пальца облизать! Если верить досужим полугласным сплетням, брали тот дворец полтора десятка спецов. «Зенит» — чемпион! (Не нравится «Зенит»? Пусть будет — «Каскад»… Ну, «Вымпел»!)

По прошествии лет число напарников вождя, подставивших плечо под то самое субботнее бревно, возросло до пятизначной цифры.

Аналогичный демографический взрыв произошел среди тех, кто собственноручно-собственнооружейно брал дворец Амина.

Если сосчитать всех и каждого, кто божится-клянется, что он точно там был, получится количество, которое впору собрать вместе на Манежной площади и удрученно спросить: «Чего же вы такой оравой — на один дворец?! И в чем тогда уникальность стародавней операции?!»

Ну так вот. Андрей Зубарев — не в ораве. Он из того «полтора десятка». Доподлинно. Потому и не треплет языком. Прибедняется. Куда мне, «черной кости», и во дворец! Да меня даже швейцары в ресторан не пускают — иди, мол, в столовку макароны жрать. И не покачаешь им права! Что я — ручки тоненькие, ножки тоненькие…

Обманчивый хиляк. Жилы. Физиономия застенчивого бомжа. В толпе — не выделить. Нос к носу столкнуться в пустыне — через секунду не вспомнить: лицо? лицо как лицо… ну, обычное лицо… такое… обычное, короче…

В общем, типичный… То есть нет! Типичный — значит, можно отнести к определенному типу, идентифицировать. А Зубарев нетипичен, верней многотипен. Маска застенчивого бомжа — тоже не застывшая. Чуть мимикой сыграет — вроде и не бомж, вроде инженер. Ой, нет-нет! Отставной прапорщик! Или… простите, вы не преподавали на кафедре в ЛГУ?..

Так что внешне Андрей Зубарев не изменился. В Кать-кином садике он физиономически совпал с общим фоном убогих радетелей. Сейчас, в колчинской «девятке», совпал с ЮК: сосредоточенность, мобилизованность, решаем задачу, ответ имеется, но для этого надо проделать кое-какие действия — и не простые арифметические.