Михаил Март - Бездомный мрак

Каждое слово Татьяны звучало весомо и убедительно. И я верил ей. Скорее всего, ее пророчества сбылись бы в ближайшее время.

– Допустим, ты сказала мне правду. Я тебе поверил. Ты спасла мне жизнь, но сама держишь меня под прицелом. Чего же ты хочешь взамен своей услуги?

– Вот мы и добрались до главного, дорогой Максим. Я сразу узнала тебя, но тогда не наступило время раскрывать перед тобой карты. Сегодня Антон тебе подтвердил и окончательно определил твою личность. Перед тобой лежат все необходимые документы: печать Тимура и билеты на самолет. Ты единственный наследник капиталов семейства Аракчеевых. Тебе пора ставить монумент, господин мультимиллионер! Не так ли?

– К чему ты клонишь?

– А к тому, милый Макс, что пока ты находишься под прицелом, миллионы могут уплыть вместе с жизнью.

– Какой же резон меня убивать? Ведь ты хочешь получить свою долю.

– Догадался. Сделай два шага назад.

Я повиновался. Она приблизилась к столу и взяла с него второе завещание, сунула его в карман плаща.

– Забудь о нем. Я его уничтожу, раз этого не успел сделать Антон.

Существует только первое завещание. Вдолби это в свою больную голову. А теперь прикинь, чего ты стоишь без второго завещания? Ничего. Без опекуна тебе не дадут и гроша. Вот тут наши интересы сходятся. Я не прочь стать госпожой миллионершей. Ты на мне женишься, как собирался это сделать до аварии. Мы вместе полетим в Швейцарию. И тогда ты сможешь сказать банкирам, что опекун не полетел с тобой по причинам его ненадобности. Ты обзавелся семьей, и опекунство автоматически снимается. Тимур Аракчеев женатый человек и получает полное право владеть капиталом по собственному усмотрению. Отличный ход. Ты делишь счета на две части, и мы оба остаемся довольными сделкой.

– А если я не стану их делить?

– Швейцария – не Россия. Я твоя жена и при разводе могу потребовать компенсацию в половину капитала. Суд будет на моей стороне, а для тебя лишние издержки. Нет смысла затевать мышиную возню. И не жадничай. Тебе и второй жизни не хватит, чтобы истратить четверть денег.

– По сути дела, ты моя невеста. Не вижу причин от тебя отказываться. Ты мне нравишься как женщина, и я не стал бы затевать развод. Жаль, если ты не испытываешь ко мне тех же чувств.

Она не ожидала услышать ничего подобного, и в ее глазах я прочел смятение.

Я ненавидел ее, и у меня уже появился собственный план. Школа Антона тоже меня кое-чему научила. И зря она считала меня простачком. Но если ей так хочется, почему бы им не оставаться в ее глазах? Одно я знал точно. Моей женой может стать только Белла, которую я любил по-настоящему.

Теперь я уже не тот, и не так много времени мне понадобилось в новой жизни, чтобы понять роль денег и их силу. Прав доктор Розин. В мире капитала не бывает понятий нравственности, справедливости и откровений. Душа превращается в черствую горбушку, чувства существуют под сильным действием анестезии, а интересы устремлены только в одном направлении – деньги! Думаю, что я стал одним из тех, кто окружал меня в последнее время. Удивляться тут нечему.

Татьяна размечталась. Не рановато ли?

– Из нас получится неплохая пара, дорогой. Мы не будем сходить со страниц светской хроники. Молодые, красивые и непомерно богатые.

– Боюсь, объективы сумеют запечатлеть прижатый к моей спине ствол револьвера.

Она вновь улыбнулась. Немного помешкав, Татьяна все же опустила ствол, но все еще крепко сжимала оружие в руках. Я стал собирать со стола конверты и убирать их в свой карман. Первый этап переговоров подошел к концу. Она его выиграла. Только бы ей не взбрело в голову уничтожить второе завещание в эту минуту.

Но, кажется, я сумел усыпить ее бдительность на некоторое время. Судя по лицу, она осталась довольна. Самонадеянная красотка. Она верит в свои чары. Не один мужчина падал ей в ноги, это и сделало ее такой.

Странное чувство владело мной. Все эти бумажки, которые я аккуратно складывал в свой карман, еще неделю назад не играли в моей жизни никакой роли.

Как быстро мы меняемся. Сейчас я понимал им цену.

Ни одну из них я не в силах разорвать. Рука не поднимается. Бацилла под названием «алчность» уже разъедала мой организм, а душа черствела. Даже одна десятая тех денег, что лежали в швейцарском банке, могла превратить жизнь любого смертного в рай. И я не собирался отдавать ни цента из той зеленой горы, что надежно хранится под семью замками. У меня дрожали руки и скрипели зубы.