Михаил Март - Роковое соглашение

Они выпивали, смеялись, болтали, потом Вика перебрала и начала плакать.

Она жаловалась на свою жизнь, на окружение, на мужа и говорила о том, что мечтает стать такой же свободной, как он.

Ее ничуть не смутило его предложение уйти из бара и уединиться в тихой квартире. Ему даже показалось, будто она обрадовалась его предложению.

Ночь стала незабываемой. Таких страстей Сергей еще не испытывал. Когда под утро она заснула, он решил главный вопрос в своей жизни. Эта женщина должна принадлежать ему и больше никому. Он сам возненавидел всех ее врагов. Вряд ли она помнит все, что рассказала ему в эту ночь. Женщины не так глупы и не любят излагать в подробностях, как они изменяли мужу, а потом их шантажировали гинекологи, делавшие им аборты. Но она, заливаясь слезами, рассказала ему все.

Если любишь человека, он должен знать о тебе все. Именно слово «любовь» заставило Сергея принять судьбоносное решение. Вика не врала ему. Ее никто за язык не тянул, и никакой черной мысли в голове она не держала. Он ничто! Пустое место! Переспали и ладно, но для Вики это стало особым событием, и он поверил ей, когда ее тихий голос шепнул ему на ухо: «Я люблю тебя».

Утром они пили кофе, и она, улыбаясь, влюбленными глазами смотрела на него.

– У тебя могут быть неприятности? – спросил он.

– Конечно. Мне набьют морду и посадят в карцер. Это темный чулан в квартире. Но я ни о чем не жалею. За сегодняшнюю ночь можно стерпеть любые побои. Даже вечную каторгу.

– Ты помнишь, что шепнула мне на ухо ночью?

– Я привыкла нести ответственность за свои слова.

– И что мы будем делать?

– Я женщина. Ты мужчина, тебе и решать. Пойдем бродяжничать босиком по белу свету. Что может быть дороже любви и свободы?! Это же твои слова?

– Я согласен, но ты не выдержишь. Тут требуется особая закалка.

– Ты еще меня не знаешь. Я женщина сильная, терпеливая и решительная. Если решение принято, то меня уже ничто не остановит. Убить меня можно, остановить нельзя.

– Я это учту, и мы еще вернемся к нашему разговору.

Он оставил ей вторые ключи от квартиры и ушел, а она смотрела ему в след из окна.

Дядя разгуливал по каюте и придумывал казнь провинившемуся воришке. То ли руку отрубать, то ли в темницу сажать.

– Старика мне жалко. Он Мифа как сына любит. Звонил, слезно умолял дать ему еще один шанс. Но это значит, что я должен отказаться от своих принципов. Нет, такому не бывать.

Башка и Багет сидели на диване и крутили головами вслед за взбешенным хозяином.

– Миф объявился? – спросил Багет.

– Завтра явится с отчетом. Какой там к черту отчет. Я бы его повесил!

– Стрелки готовы к смерти, – с умным видом произнес Башка. – Унижение для них хуже смерти. Эти ребята слишком много мнят о себе. Великие и неповторимые.

В дерьме мордой извалять, и сразу спеси поубавится. Парашу убирать за бомжами.

Тогда поймут, сколько они стоят в действительности. Так сказать, переоценка ценностей.

Дядя перестал ходить и застыл на месте.

– А у тебя есть голова, Башка. Погонялу свою не зря носишь. А что такое бомж, по сути дела? Несчастный человек, тот же зек, всего лишенный и бесправный. Ни кола ни двора, и кругом одни враги. Вот и пусть на бомжей поработает.

– А если откажется? – резко спросил Багет.

– Никуда он не денется. Его любимого папашку со всех сторон обложили.

Придушат со дня на день, если я не вмешаюсь. Миф у меня по проволоке ходить будет и никуда не денется.

Вот в эту самую секунду у Кречинского в голове родился план. Совершенно сумасшедший, бредовый, но гениальный по его представлению. О каких бомжах может идти речь, когда такую силищу, как Миф, надо бросить на серьезное и жизненно важное дело? И уговаривать не надо, сам пойдет, а ему даже светиться не придется. При этом раскладе существует только одно «но». Своим Кречинский Мифа не сдаст. Придется доложить генералу Турину, что стрелок ушел и к Дяде не вернулся. Вполне резонно для киллера такого уровня, когда он знает, что заказчик его подставил. Для конторы можно и другого стрелка найти. До осени времени хватит.

– Ты что оглох, Багет?

Кречинский встрепенулся. Дядя смотрел на него в упор.

– Что слышно на Петровке, подполковник?

– Скажу одно, Дядя. Черногоров даже не ранен. Дурака валяет в госпитале.

Спектакль. Но пуля должна где-то застрять. Я ездил на Новослободскую. Следов пуль нет. Ни на асфальте, ни в стене, ни в дверях. Тут пахнет подвохом. Но одно скажу точно. Петровка в деле не участвовала. Люди не в курсе, а генералитет мне не докладывает о своих тайнах. Но я работаю в этом направлении. Результаты будут.