Андрей Ростовский - По законам волчьей стаи

— Да, ара, и я никак не могу этого понять, — вставил Саркисян. — Он и так получил бы хорошие деньги. Зачем ему тогда подставляться? Зачем головой в петлю? Секретный код, кроме Геннадия, знал только он. Дубликаты ключей, информация об охране, о системе сигнализации были только у него. Но почему он все это сдал? Почему?

— Почему, почему? Хрен его знает, — задумчиво произнес Геннадий Моисеевич. — Ведь столько афер вместе провернули. Он всегда отвечал за ментовское прикрытие. Денег хапанул немало. Сомневаюсь, что он пошел на это из-за денег. Зачем они ему в гробу? Тут что-то другое. Но что? Кто они, эти грабители? Откуда они взялись? Так изящно и оригинально, сволочи, сработали. Ни одной жертвы. Двоих охранников парализовали специальным составом из пневматического оружия, всю остальную службу безопасности усыпили газом. Все уже очухались, но никто ничего толком сказать не может. Только оператор бормочет о каких-то вампирах. Может, галлюцинации или крыша съехала? Все видеозаписи испорчены. Ни одного отпечатка. Официальных ментов не стал тревожить, вызвал своих специалистов высокого класса. И что? Ни единого следа, ни одной зацепки!

Раздался звонок сотового телефона Муссы Габаева. Выслушав сообщение, он начал нервно и резко говорить в трубку по-чеченски. Было видно, что он встревожен: кидал быстрые отрывистые фразы, скорее всего, отдавал какие-то распоряжения. Отключив трубку, он внимательно посмотрел на собеседников:

— Моих ребят на квартире Петровича приняли мусора. Руоповцы. Была засада. Ну, теперь уже сомнений нет. Пусть старая мусорская крыса молится. Он будет мертвым! — закончил Мусса, процедив последнюю фразу сквозь крепко сжатые зубы, и добавил: — И мертвы будут те, кто совершил этот налет! Будут мертвы! — Он гневно ударил кулаком по подлокотнику дивана.

Вечер накануне налета. Двадцать два часа пятнадцать минут. Сергей Петрович Калюжный на белой «Ауди» подъехал к подъезду своего дома. Закрыв машину, он услышал или, точнее, уловил чье-то приближение. Но обернуться не успел. Четкий удар по сонной артерии лишил его сознания. Два крупных бородатых человека закинули его тело в заднюю дверь поравнявшейся с «Ауди» кареты «скорой помощи». Очнувшись, он открыл глаза и сразу зажмурил их от ослепительного света, излучаемого ярким фонарем, бившим прямо в глаза.

— Очухался, голубчик? Ну-ка, введите ему инъекцию.

Калюжному сделали укол. Он знал эти уколы и состояние после них. Во время службы в органах госбезопасности сам нередко использовал это сильное психотропное средство, чтобы добиться нужных показаний. Калюжный почувствовал сильное головокружение. Тело обмякло. Все мышцы сделались ватными, перед глазами поплыли круги. Воля и сознание ослабли. И тут он услышал твердый, монотонный голос.

— Ты слышишь мой голос. Ты не можешь противостоять моей воле. Есть только мой голос и больше ничего, пустое пространство. У тебя нет сил, нет воли. Ты только слушаешь мой голос и внимаешь тому, что я тебе говорю. 1957 год. Ты в звании лейтенанта КГБ. Ты не выполнил поставленную перед тобой задачу и провалил операцию. Случайные свидетели твоего провала — дети, мальчики девяти и одиннадцати лет, ни в чем не повинные дети. Чтобы спасти свою шкуру, ты принимаешь решение об их ликвидации. Ты собственноручно убиваешь их. Маскируешь ликвидацию под несчастный случай, но опять допускаешь ошибку, и информация о незапланированном тяжком убийстве доходит до твоего непосредственного начальника — майора Власова. Тот заминает дело и использует этот жуткий компромат для того, чтобы полностью подчинить тебя себе. Ты у него в руках. Верой и правдой служишь ему до самой его смерти. После его смерти ты пытаешься найти дело за № 246513, заключающее все данные и вещдоки твоего преступления. Вот это дело № 246513 на гражданина Калюжного Сергея Петровича.

Связанному Калюжному повернули голову, и он увидел, как во сне, потрепанную папку, вид коей был ему давно знаком. Он долгие годы видел ее и лица убиенных им детей в кошмарных снах.

— Ты должен ответить за свое гнусное преступление, и ты ответишь за него перед Богом, перед его страшным судом, — продолжал монотонный голос. — А сейчас ты примешь мою установку. Через пять минут ты поднимешься к себе домой. Тихо возьмешь ключи от хранилища и спустишься обратно. Ты постоянно будешь находиться под наблюдением. Шаг вправо, шаг влево — неминуемая гибель. Телефон на прослушивании. У тебя ровно четыре минуты.