Сергей Самаров - Синтетический солдат

Дверь не хотела открываться полностью. За дверью у меня вешалка в небольшой нише. Не такая глубокая ниша, как у Владимира Николаевича, но тоже есть. Дома наши одного возраста. Видимо, в то время подобные ниши были у архитекторов в моде. Но чтобы хотя бы до вешалки достать, как я все еще помнил, хотя уже пару часов дома не был, двери нужно на сто градусов открыться. Она же открылась только на семьдесят, а дальше мешало что-то мягкое. Однако на вешалке у меня много одежды не висело, это я знал, как в школе таблицу умножения. Почему-то подумалось, что это живот некоего, может быть, даже человека, изучившего мой вчерашний опыт работы с дверью в квартире Владимира Николаевича и решившего применить его в моей собственной квартире. Но так поступать не годится. В своей квартире я предпочитаю иногда хотя бы чувствовать себя хозяином. Кроме того, у Владимира Николаевича я оперировал с внутренней дверью. А здесь дверь была внешняя, и при ударе она просто вышибла бы меня с порога. И это ничего не дало бы гостям, кроме потери времени и момента внезапности атаки. Но я имел возможность воспользоваться дверью, хотя и начал всерьез опасаться, что она может в конце концов стать моим любимым видом оружия. В боевой обстановке это чревато. Я представил себе, как я таскаю с собой на каждое задание дверь, и ужаснулся – тяжело. Я потянул дверную ручку на себя, закрыл дверь почти полностью и резко распахнул ее. Мягкий живот не помешал двери пройти всю положенную дистанцию до чьей-то физиономии. Мышцы живота были, скорее всего, слишком дряблыми, чтобы оказать двери достойное сопротивление, живот или подобрался с перепугу, или просто вдавился, и дверь чей-то нос все же сплющила. Но нос, видимо, был коротковатый, потому что отчетливо послышался и звук удара. Такой может быть только от соприкосновения со лбом. Сама дверь у меня тяжелая. Снаружи укреплена опиленными под размер двумя паркетными сборными плитами поверх звукоизолирующего утеплителя из войлока. И удар получился весомым. Я сразу шагнул за порог и, хорошо в своей квартире ориентируясь, на случай встречного выстрела совершил кувырок, одновременно заметив в густом полумраке, как какая-то фигура выдвигается из комнаты в прихожую, поэтому кувырок я завершил одним из двух возможных вариантов. Можно было подвернуть под себя ноги, чтобы сразу встать в позу готового к стрельбе с двух рук бойца, а можно было в завершающей фазе резко выбросить ноги вперед и нанести ими удар. Я выбрал второй вариант и нанес удар по тому силуэту, что вразвалочку, но торопливо выдвигался из комнаты. Тяжелые рифленые подошвы моих армейских башмаков, не стоптавшиеся за время полугодичной командировки на горных тропах, врезались в чьи-то колени с жутким медицинским хрустом. Честно говоря, я не знаю, что такое «медицинский хруст». Но иную характеристику перелому коленных суставов дать было сложно. Тем более впопыхах, когда времени на раздумья не отпускают.

Последующий толчок лопатками в пол и обратный кувырок позволил мне встать на ноги как раз тогда, когда дверь стала закрываться под легким давлением со стороны вешалки. Она зарылась, полумрак стал более густым, что за дверью, видно не было, но я примерно представлял, где должна быть голова человека, лицо которого дверь отрихтовала. Не гася инерции после кувырка, я развернулся и всем весом в быстром скачке ударил рукояткой пистолета в предполагаемое место. Попал, как мне показалось, в лоб. И сам едва успел посторониться, чтобы животастый гость упал не на меня, а рядом. Тем не менее умудрился вдогонку нанести удар каблуком между лопаток в область сердца.

Мне нравилось, что нападавшие старались орудовать молча. И не стонали, когда я их бил. А бил я тщательно, со знанием дела. Соседи у меня капризные, и мне тоже не хотелось их беспокоить. За стеной живет молодая пара с маленьким ребенком. Когда ребенок ночью плачет, а плачет ночами он часто, считается, что он никого не беспокоит. Когда кто-то рядом тихо ходит ночью или, не дай бог, посудой гремит, это уже верх варварства и неуважения к детям. Правда, этажом ниже живет террорист. Я бы у него над головой каждую ночь на танке ездил, если бы не соседи за стеной – танк может их ребенка разбудить, он не всегда разборчивый в своих предпочтениях. Террористом я зову соседа-гея, который водит к себе дружков. В моем понимании для рода человеческого геи гораздо опаснее натуральных и актуальных террористов. Где-то в Интернете мне попадалась информация, что из-за распространения гомосексуализма в лице нерожденных детей человечество теряет большее количество людей, чем от рака. Но от рака умирает больше, чем от рук террористов. Тогда почему же гомосексуализм нельзя приравнивать к терроризму? Очень даже можно! И очень нужно! И давно пора такой закон издать, тем более с российской демографической обстановкой, когда у нас убыль населения пытаются нивелировать притоком мигрантов из Средней Азии. Но мне, честно говоря, в этот момент было не до соседей и не до проблем демографии. Я не побоялся бы и шум устроить, хотя умышленно шуметь, как человек скромный, тоже не намеревался. А, в дополнение ко всему, стремление гостей к тишине говорило мне, что это дело даже с их стороны рассматривается как противоправное. Но если они занимаются противоправным делом, следовательно, я занимаюсь, согласно логике, правовым избиением. Это меня слегка вдохновляло.