Кирилл Казанцев - Предатель рядом

— Тебе кого?

Антон обернулся. Перед ним, глубоко засунув руки в карманы, стоял какой-то крендель лет тридцати на вид и с совершенно лысой головой. На нем была кожаная рубашка и кожаные брюки. Ниже Копаев смотреть не стал, там и без этого угадывались армейские ботинки с высоким берцем.

— Перец. Он здесь?

— Он-то здесь, а ты-то кто?

— Грубо, — оценил Антон. — Но сойдет, если услышу ответ на свой вопрос.

Вместо ответа лысый свистнул, и музыка в углу прекратилась. Казалось, все давно наблюдали за гостем и просто ждали сигнала. К месту стояния Копаева и лысого приблизились еще трое. Две девицы у магнитофона с жутким макияжем остались недвижимы — если мужчины разговаривают, дамы не вмешиваются. Ситуация осложнилась, когда по знакомой Копаеву лестнице спустился пятый.

— Мужики, а что это Кот в дверях со сломанным шнобелем лежит?

Никаких сомнений, что «шнобель» Коту сломал этот незваный гость, у присутствующих не было. От него пахло одеколоном и веяло спокойствием, словом, всем тем, что на дух не переносится в этом подвале. Услышав в глубине строя, стоящего перед ним, щелчок, Антон прикинул, каковы у него шансы на спокойный разговор.

Их не было. По растерзанному боксерскому мешку было понятно, что здесь чтут иные отношения. Лучше всего в этом зале будет выглядеть откровенный наезд, потому что результатом любого разговора станет склока. Полицейское удостоверение не сыграет: ребята порядком обкурены для того, чтобы выпустить его отсюда здоровым. Да и не было у него с собой корочек. Антон работал под прикрытием. Кто из полицейских в этой роли берет с собой служебные удостоверения? А задача у Копаева не просто уйти — для этого можно было вообще сюда не спускаться. Уйти нужно обязательно с Перцем.

— А это не тот урод, который нас в ментовку увел, когда мы двоих пидоров на Фасадной на сапоги надевали?! — Прозрение было столь неожиданно, что даже те, коих в тот день на Фасадной не было, вспомнили сразу.

Вспомнил и Антон. Было дело. Лет пять назад. Приводил он в райотдел двоих наци с ботинками в крови. Только вот лиц не помнил. Зато его лицо запомнили, как теперь выяснилось, хорошо.

— Вот эта говорящая задница, — Антон указал пальцем на первого лысого, — уверяет, что в этом учуханном подвале находится Перец. Я его заберу и уйду. Вы можете дальше слушать «Раммштайн».

Приказной тон в таких «учуханных подвалах» не любят. На нож, предвестником которого был щелчок, он среагировал сразу. С шагом назад поймал руку и резко сложил запястье напавшего по сгибу. Ладонь с омерзительным хрустом коснулась предплечья молодчика, и тот, выронив нож, заорал хорошо поставленным фальцетом.

Не дожидаясь, пока все поймут, как так могло случиться, Копаев ударом ноги поднял в воздух стоящего перед ним крепыша и тут же сунул рукой тому, что стоял слева. После встречи с зубами противника и уже случившимся ударом по Коту рука Антона заныла, но это было ничто по сравнению с тем, что испытал стриженый «чистильщик».

Сломанная рука, выбитые зубы и последующая за ними чудовищная боль увели двоих из стана противника в глубь зала. К дальнейшему сопротивлению, во всяком случае, к достойному, они были уже не способны. Тот же, кого нога следователя оторвала от бетона, чувствовал, что умирает. Разбитый пах молил о пощаде, нечеловеческая ломота, которую даже нельзя назвать болью, заставила молодчика окаменеть на полу и лишь шевелить белыми губами.

— Извините, что не убил. Так я не понял: где Перец?

Огнестрельного оружия в зале не было: Антон понял это сразу после реакции вражеской силы на утрату жизнеспособности своей большей части. Двое нетронутых Копаевым, среди которых оказался и тот, с хорошей памятью, отскочили в сторону и забряцали металлом — у одного в руках была велосипедная цепь, у второго — от бензопилы. Антон расслабился…

Поймав на противоходе того, что бензопилы любил больше, чем велосипеды, он пригнулся и сильно, как когда-то на мастер-классе айкидо, пробил цепеносцу в грудь.

Раздался то ли треск одежды, то ли костей, то ли странный выдох. Рухнув на спину, молодой человек тут же перекатился на живот и стал обхватывать руками свою грудную клетку. Поняв, что на груди еще больнее, чем на спине, сел. Когда же до него дошло, что теперь ему не обрести покоя, пока на него не наденут корсет, он зашипел, как змея, и стал делать чернобровым девицам какие-то знаки. «Просит «Скорую», — догадался Антон, угадывая в движениях пальцев молодчика цифры «0» и «3». Да, он знал: это больно.