Лев Пучков - Архив клана

Стёпа тут же выработал простой план: оставить кое-какие следы в зарешеченном тоннеле, распахнуть решетку, дрезину переместить в…

– Ну что, в какой – дальний, ближний?

– Да черт его знает… – Юра почесал затылок – тоннели на вид были совершенно одинаковые. – Давай, что ли, жребий кинем…

Мы собрались уже в самом деле бросать жребий, но тут я нечаянно мазанул лучом налобника по левой стенке зарешеченного тоннеля и…

Я выключил налобник, поморгал, потер глаза.

Снова включил налобник.

– Ты кому там семафоришь? – заинтересовался Стёпа.

– Ребята, гляньте… Мне это не мерещится?

– Вижу крест, – подтвердил Юра.

– Аналогично, – кивнул Стёпа.

– Это лотарингский крест, – уточнил грамотный Спартак. – Символ французского Сопротивления.

Совершенно верно!

На стене был намалеван лотарингский крест. Намалеван в спешке, криво-косо, примерно на уровне пояса. Вполне возможно, в процессе выполнения малевальных работ «художник» стоял спиной к стене.

Я подошел поближе, чтобы удостовериться, провел по рисунку пальцем и понюхал его.

Палец благоухал спелой вишней. Очень, знаете ли, знакомый аромат.

Крест был начертан губной помадой, и произошло это совсем недавно.

– Ребята… Можете считать меня сумасшедшим, но… Здесь была Ева.

– Это твоя подружка, что ли? – уточнил Стёпа.

– Так точно.

– Да ты гонишь! – изумился Юра. – Как она могла сюда попасть?!

– Понятия не имею. Но я вам точно говорю: она была здесь.

– Интересно…

Тут я приготовился к ожесточенной дискуссии на тему «С какого перепугу Ева забралась в тоннель», но мои нетривиально мыслящие коллеги с минуту помолчали, переваривая информацию, затем Стёпа деловито уточнил:

– Ну и зачем она нарисовала крест?

Хороший вопрос.

Ева – девушка своенравная и взбалмошная, но при этом весьма смышленая. Крест этот был предназначен исключительно для меня, никто другой на него просто не обратил бы внимания.

То есть можно сделать вывод: Ева знает, что я сейчас нахожусь в тоннелях. И надеется, что я пойду этим путем и увижу начертанный ею знак.

– Ну… это такой знак для меня. Типа месседж…

– А откуда она знает, что ты сейчас здесь?

Это ещё один хороший вопрос. О том, где я сейчас нахожусь, пожалуй, не знает никто в мире, кроме…

Тут на ум приходит совершенно абсурдное объяснение, но других вариантов я просто не вижу. Ева сейчас не по своей воле находится вместе с теми самыми диверсантами, которые чуть не убили нас при посадке на поезд. Они, очевидно, прекрасно знают, кто мы такие. И они в курсе моих отношений с Евой.

Почему я так думаю?

Я далек от мысли, что после того, как мы укатили на заминированном поезде, кто-то из диверсантов в присутствии Евы провозгласил: «Мы отправили на верную смерть команду «Бункер» в составе…» – и поименно назвал членов команды, возможно, перечислив до кучи и заслуги перед Родиной. Вы ведь тоже так не думаете, верно? Это ведь только в плохом кино вещают с таким пафосом.

А скорее всего, всё было значительно проще, на житейском уровне. Наверное, кто-то злорадно заметил: «Ну всё, кранздец твоему дружку!», подразумевая, что ей самой тоже вскоре настанет вышепоименованный кранздец.

В любом случае всё это не более чем домыслы. На данный момент мы имеем только один безусловный факт: совсем недавно Ева была здесь и нарисовала крест.

– Значит, ей кто-то об этом сказал.

– Кто сказал?!

– Да бог его знает… Но, полагаю, тут одно из двух. Или она просит помощи, или просто показывает нам дорогу.

– Понятно, – кивнул Стёпа. – А сам что думаешь? У тебя есть аргументы, почему нам нужно идти в этот тоннель?

– Да какие тут аргументы! Всё так неожиданно… Но факт: Ева была здесь и нарисовала крест. Это, типа, наш с ней тайный знак. Ну и она ведь его нарисовала не просто так, верно?

Коллеги опять помолчали, напряжённо обдумывая ситуацию.

Я их прекрасно понимал. Двигаться вслед за людьми, которые совсем недавно едва нас не убили, это по меньшей мере неблагоразумно. Тем более теперь у нас четверо раненых и нет патронов.

В то же время вполне могло быть так, что Ева показывала нам наиболее правильный и безопасный маршрут.

То есть расклад по вариантам был равновероятный, как говорится, пятьдесят на пятьдесят: Ева либо подставляет нас, либо спасает. И сейчас нужно было очень быстро определиться, какой из этих вариантов на самом деле имеет место.

Правильное решение могло нас спасти.

Неверное решение с такой же вероятностью могло нас убить.