Дмитрий Красько - Исчезнувший

— Ну что? К тебе?

— Можно и к тебе, — я пожал плечами.

— А что у меня делать? — удивился он.

— Вот и я думаю — что у тебя делать? Жена, детишек двое. Орут, под ногами путаются. Нет уж, давай ко мне. У меня, кроме тараканов, никого нет, а я к ним привык.

Литовец кивнул. Собственно, другого он и не ожидал, но мое дурацкое предложение отправиться к нему слегка выбило напарника из колеи.

А пока он накручивал баранку, я мог со спокойной совестью подвести итог своим размышлениям на тему «как выжить в большом городе, если ты все время ищешь приключений на задницу». Собственно, первая часть фразы касалась не меня, а Четырехглазого. Потому что это он пропал в неизвестном направлении. И еще потому, что он совершенно не был приспособлен к участию в разного рода заварушках и хипешах. Я вообще подозреваю, что он в детстве даже крылышки мухам не обрывал — из жалости. Хотя это, конечно, из области фантастики. Единственной привычкой, которую можно было с определенной натяжкой назвать плевком обществу — это то, что, выходя на линию, он с завидным упорством повязывал себе на шею красный пионерский галстук. То ли для увеселения клиентов, то ли горло боялся застудить — не знаю. И вот такой мягкий, как туалетная бумага, человек попал в серьезные неприятности.

И единственной его надеждой, получается, был я. Потому что кроме меня никто не знает, что, где, когда и во сколько. Жену с детишками — Четыре Глаза сам об этом обмолвился — он отправил к теще на блины. То есть, раньше, чем через полторы-две недели домашние его не хватятся. На работе тоже. Влепят прогул, потом уволят за глаза, и думать забудут. Но я-то знал, что он не просто так испарился.

Больше того — я даже предполагал, в каком примерно направлении нужно начинать поиски. Правда, в этом направлении толпами маячили призраки вооруженных парней, которых нужно было либо победить (что нереально), либо перехитрить (что более достижимо). Конечно, дома у меня тоже скопился небольшой арсенал, собранный по случаю — то здесь, то там. Где за деньги, а где силой. Но все равно парней было слишком много. Даже на танке десять раз подумаешь, прежде чем поедешь войной воевать. Оставалась хитрость.

— Твоя остановка, Мишок, — сказал Ян.

— Слушай, Литовец. Дело есть на сто пятьдесят миллионов. Ты сегодня, когда машину в гараж погонишь, за мной заскочи. Мне там к восьми нужно быть.

— Зачем?

— Пока ничего не скажу, потому что сам еще не во всем разобрался. В восемь часов все и прояснится.

— Заеду, — Ян пожал плечами. — Тачка казенная, бензин казенный. От меня не убудет.

Я кивнул и вылез из машины. Холод действительно стоял собачий. И, в отличие от Кавалериста, я был без куртки. Махнув на прощанье рукой, в несколько прыжков покрыл расстояние до подъезда и оказался в относительном тепле.

Ну что ж. В восемь часов станет окончательно ясно, война это или не война. В любом случае я решил, что нужно спуститься в подвал и откопать тайничок с оружием.

Это, конечно, крайность. Давненько я себе такого не позволял. Просто потому, что родная милиция не любит, когда обычные граждане шарахаются по улицам в вооруженном виде. Причем, не любит — это еще мягко сказано. Если быть более точным — она борется с этим проявлением свободолюбивого нрава русского народа всеми доступными способами. А мне отнюдь не нравится, когда со мной борются всеми доступными способами. Даже если это люди в сером и с погонами.

Но революционная ситуация назрела, да?

В подвал за оружием я так и не спустился. Как-то совсем забыл о то, что собирался это сделать. Что для меня, любителя и ценителя жанра, было более чем странно. Виной всему, видимо, неокончательная уверенность в том, что хипеш предстоит серьезный. Все могло еще обойтись вовсе без хипеша. А зачем в таком случае лишний раз светить тайник и рисковать угодить в лапы карательных органов с оружием в руках? Глупо и вовсе не обязательно. Так сказало подсознание и приказало сознанию забыть о походе к тайнику. Сознание взяло под козырек и благополучно забыло.

Ян заехал за мной, как я и просил, в начале восьмого. Выглядел довольно уныло — холода продолжались, народ все так же сидел по домам, пользоваться услугами такси никто не торопился. Выручка была, на радость Макареца — кот наплакал.

До его приезда я умудрился слегка поспать — часа по два на каждый глаз, — остальное время посвятил обжираловке, помойке себя, любимого и контрольному обмусоливанию ситуации. Правда, сколько не извращался мозгом, ничего путного из него не выжал, хотя очень старался. Даже додумался до такой полной идиотизма мысли, что и Четыре Глаза, и его оппоненты не проспали и не попали с утра в цепкие лапы правосудия, но просто перепутали день с вечером. Что было совсем ни в какие ворота и означало бы только одно — начало массовой эпидемии слабоумия. Но массовые эпидемии слабоумия — они сродни призывам в армию, случаются только весной и осенью. За окном же вовсю хозяйничала зима. Так что я, даже выдумав сию мысль, не очень в нее поверил. На процент, не больше. Но, ради самоуважения, процент все же записал в актив — не зря ведь мозг напрягал.