Дмитрий Красько - За флажками

Время остановилось. Одиннадцать человек стояли сплошной кучкой, не разговаривая и стараясь не шевелиться. Еще один лежал недалеко от основной группы, держался за плечо и тихо поскуливал, поминая маму и девушку, к которой давеча в бордель заходил. Генаха, совершенно безучастный ко всему, чистил ноздри длинным и гибким пальцем правой руки. ПМ свисал из расслабленной левой.

Я тоже слегка расслабился. Пистолет не опускал, следил за парнями внимательно, но внутренняя пружина ослабела. Было совершенно ясно, что группа захвата готова быть, простите, захваченной. И никаких попыток изменить ситуацию уже не предпримет.

Нет, возможно, кое у кого из них такая мысль поначалу и мелькала, но после того, как свой бравый партизанский голос подал Дедушка Будильник, все смирились со своей участью окончательно. Потому что Дедушку они видели смутно — тот едва выглядывал из-за поверженного микроавтобуса — и протестировать его на предмет вооруженности не могли. А неизвестность пугала — вдруг он за ними посредством пулеметного прицела наблюдает.

— Ну что, Генаха, я же говорил, что Дедушка может нежно, когда захочет, — самодовольно проговорил Будильник.

— Ты великий человек, старый, — лениво согласился Кавалерист, внимательно разглядывая сокровище из своего носа. — Если бы война не кончилась, стал бы командиром отряда.

— Если бы война не кончилась, тебя бы мамка с папкой не сделали, — рассердился почему-то Дедушка. — Может, это даже лучше было б.

Вдали заколотилась в акустических конвульсиях сирена. Все всё поняли. Ехали менты. Группа из одиннадцати человек еще больше погрустнела лицами. Двенадцатому было не до того.

Менты были вряд ли те, за которыми я посылал Яна. Скорее, первая партия, откликнувшаяся на призыв перепуганных жильцов.

— Генаха! — окликнул я.

Тот оторвался от созерцания собственного пальца и того, что было на кончике этого пальца, и уставился на меня. Я показал ему ствол и кивнул в сторону. Мол, спрячь пистолет.

Кавалерист был не дурак, хоть и необразованный. Но он сумел скопить арсенал, то есть определенными навыками в данной области обладал. А потому молча скрылся в темноте. Через минуту появился снова, безоружный и безвредный, аки младенец.

Вывалившийся в это же время из подъезда Ян тоже, насколько я мог судить, от пистолета избавился. Оставался ТТ у меня в руках, но им приходилось пожертвовать. Хотя у меня при одной мысли об этом сердце кровью обливалось. Мое доисторическое «я», охотившееся на мамонтов и разных динозавров, знало, что ни в коем случае нельзя терять столь замечательное оружие. И оно плакало. Потому что мое цивилизованное «я» не менее доподлинно знало, что в наше время за владение столь замечательным оружием можно познакомиться с уголовным кодексом несколько ближе, чем сам того желаешь.

В двадцати двух глазах засветилась неземная тоска, когда в конце улицы прорезался свет фар и звук сирены забился, отскакивая от стен домов и деревьев, гораздо ближе. Какие чувства скрывались в двадцать третьем и двадцать четвертом глазу, я не видел — они были надежно спрятаны в районе коленок собственного владельца. Но подозреваю, что в них тоже светился далеко не энтузиазм. Потому что нынешняя заваруха — это уже не просто досадное недоразумение, каковое произошло днем около моего дома. Здесь и сейчас мы имели кучу свидетелей, стрельбу посреди ночи и даже пострадавшего от этой стрельбы типчика. Правда, автором большей части правонарушений был я, но вряд ли Самбур сотоварищи прибыли к Литовцу с голыми руками. Менты учинят им обыск, и что-нибудь да найдут. А, поскольку сама принадлежность к группировке Пистона с недавнего времени стала обстоятельством отягчающим, то дело доведут до логического конца. И, какой бы волосатости лапу не имел пистон в милиции, вытащить своих пацанов на этот раз ему будет сложно.

— Я сказал, чтобы они прислали группу из Советского района, — сообщил мне Ян. Он тоже видел, что менты вот-вот будут здесь, и понимал, что объяснить им, что здесь произошло, будет сложно — эти парни были не в курсе происшествия в пригородной кафешке.

— Хорошо, — кивнул я. — Ждем.

И мы дождались. Очень и очень скоро. Сперва неподалеку от перевернутого микроавтобуса бросил якорь УАЗ-469, следом за первым — еще один, но на сей раз исполненный в варианте маленького автобуса. Это было уже повторением. Опять внедорожник, опять микроавтобус. Самое смешное — из них выбралось опять двенадцать человек. Они сразу ощетинились разнокалиберным вооружением и принялись кричать что-то о руках, которые должны быть за головой, об оружии, которое должно быть на земле, и прочую ерунду. Правда, кричали напрасно, потому что ствол я положил, когда они еще из машин повыскакивать не успели, руки держал, как и положено, в поднятом варианте, так что единственное, что оставалось сделать — это сцепить их в «замок» на затылке. Просто так, на всякий случай. Чтобы у родной милиции напрасных мыслей не возникло.