Дмитрий Красько - Хозяин

— Он что — не мог к даче подъезд сделать, что ли? — раздраженно пробухтел Ян, споткнувшийся обо что-то.

— Подъезд был, — возразил Комик. — Только он его перекопал и засадил картошкой. Сказал, что сто метров — не крюк, а свежим воздухом дышать полезно.

— Какие сто метров? — проворчал я. — До Москвы ближе!

— Да пришли уже, чего вы стонете? — покровительственным тоном осведомился Комик. И действительно остановился, светя фонариком на калитку. Мы с Яном подтянулись к нему, после чего плотной группой проникли во двор.

Небольшой домик был тих и темен. Скучковавшись у крыльца, мы некоторое время напряженно прослушивали тишину.

— Ни звука, — наконец констатировал Ян. — И темнота, как у коровы в жопе.

— У негра, — поправил я.

— Ты думаешь — у коровы посветлее будет?

— Я у коровы в жопе не был, — огрызнулся я. — Я в армии был. Все то же самое, только кормят бесплатно.

— В армии я тоже был. Как думаешь, этот крендель здесь?

— Вообще без понятия, — я пожал плечами. — Войдем — узнаем.

— А как войдем? Ключ есть?

— Бэк его на притолоку клал, — свистящим шепотом сообщил Комик и принялся шарить над дверью. — Ага, вот!

Он ловко справился с замком, и мы все той же тесной группой просочились внутрь.

Помещение, как и предполагалось при наружном осмотре, было небольшим. Ко всему, еще и заставленным, причем всяким хламом. Видимо, в свое время Бэк свез сюда всю старую мебель, что досталась от родителей, родителей родителей и прочих пращуров вплоть до петровских времен. Еще и у соседей занял. В итоге здесь оказались: продавленный диван из тех, на которых поколение шестидесятников делало поколение восьмидесятников; два комода; шкаф устрашающих размеров; огромный стол о трех ногах (четвертая отсутствовала не потому, что отломалась, а потому что человеческим гением предусмотрена не была). И масса тряпья, предназначение которого уже давно не подлежало определению. Присутствовали еще три стула, но я их в расчет брать не стал — эти на общую захламленность влияли не сильно.

Но никаких признаков живого существа.

— В молоко, — прокомментировал Ян.

— Да, кажется, — согласился Комик.

— Нехорошо, — огорчился я. — Так хотелось у этого типа кое-какие подробности узнать. Слышь, Комик! А мог Бэк его куда-нибудь еще спрятать?

— Сразу не скажу, — нерешительно промямлил Комик. — Нет, кажется.

— Ну и что делать будем? — спросил Ян.

— Стоп, мужики! — у меня мелькнула мысль, и я умудрился ее не упустить. — А погреб?

— Какой погреб? — не понял Комик.

— Подземный. Должен же здесь быть погреб? Гаража у Бэка нет… Не было. А картошку с баклажанами хранить где-то надо. В городской квартире погреба не выроешь, значит, он где-то здесь.

— Мы же с ним картошку осенью в город отвозили! — напомнил Комик.

— Всю, что ли?

— Не знаю. Два мешка.

— Это на «пожрать». А хранилище должно быть здесь. Не пару же мешков он с участка собирал… А ну, светани на пол! — скомандовал я. Его упертость начинала действовать на нервы. Спорить не хотелось. Хотелось действовать.

Он послушно повел лучом по полу. И в круге света действительно обрисовалась крышка люка. Я подошел к ней и приподнял. Черный зев погреба пахнул мне в лицо потоком теплого воздуха и каким-то затхлым запахом.

— Он там? — спросил Ян. Вместе с Комиком они обступили меня и теперь тоже пялились в черноту провала.

— Да хрен его знает! Сейчас проверим, — и, сложив ладони рупором, я прокричал вполголоса: — Эй, Жеребец! Ты там? Если там, то лучше сам вылазь, гнида позорная!

Ответом была тишина. Такая навязчивая, жуткая тишина. Я такой еще ни разу не слышал. Она даже не звенела.

— Нету его там, — заявил Комик.

— Ша! — одернул я его. — Может, он в уголок зашкерился — думает, пронесет. Надо спуститься, проверить.

— Кто полезет? — спросил Ян. — У меня чего-то очко поигрывает.

— У меня не только очко поигрывает, — утешил я и вынул из-за пояса «Берету»: — Ладно. Вы подсвечивайте. Если что — стрелять не вздумайте: в меня попадете.

И начал осторожно спускаться по приставной лестнице. Фонарик, лупивший сверху, помогал мало — частично освещал ступеньки, но большей частью — мой затылок. Да еще гонял вокруг многочисленные и очень страшные тени. Все остальное тонуло во мраке. Сделалось действительно жутковато. Хотелось заклацать зубами. Если бы это помогло делу — ей-богу, заклацал бы. Но ведь Жеребца клацаньем вряд ли испугаешь. По идее-то, Бэк должен был его связать, но вот как на самом деле? Если, конечно, Жеребец действительно в погребе.