Дмитрий Красько - Сопроводитель

Пипус принял протянутое меню, посмотрел и несколько раз воткнул палец в листок. Официант забрал его и так же загадочно, как появился, рассосался в воздухе. Соломон посмотрел на меня и слегка виновато развел руками:

— Кушать хочу. Я как раз обедать ехал, когда ты позвонил. Ну, ничего. Тут покушаю.

— Сутягин мертв, — без раскачки, сразу, в лоб, сказал я.

— Оп! — хлопнул ртом Пипус. Покраснел от натуги и стал мрачным. Известие ему радостных эмоций явно не доставило. Вынул из кармана коробочку валидола — оказывается, свой имел, — взял таблетку и положил ее под язык. Потом посмотрел на меня повлажневшими глазами: — А ведь мы с ним когда-то вместе учились, Мойша.

— Он говорил, — я кивнул и стал ждать следующей его реплики.

— Говнистый, конечно, был человек, если начистоту, — просипел Пипус. В этот момент подошел официант и стал перемещать заказ с подноса на столик. Соломон некоторое время рассеянно рассматривал гарсона, потом немножко — меня, после чего неожиданно выпалил: — Бутылку водки! Живее!

Официант кивнул и привычно рассеялся в воздухе, оставив поднос на столе. Через полминуты нарисовался вновь, поставил две стопки — одну перед Пипусом, вторую — передо мной, ловко скрутил бутылке башку и аккуратно и поровну налил. И только после этого продолжил свое дело — сгружать блюда с подноса. Он оказался с понятием, этот парень с изумительной белизны салфеткой на локте.

Пипус поднял свою рюмку до уровня глаз и посмотрел на меня:

— Хоть и говнистый был человек, а помянуть надо. Нехорошо это — когда раньше времени умирать заставляют.

— Нехорошо, — согласился я и поднял свою стопку. Пить, откровенно говоря, не хотелось. И даже не в том дело, что Леонид Сергеевич не нравился мне, как человек. Просто я догадывался, чем может кончиться попойка, протекающая под разговор на тему чьей-то недавней смерти. Опять передо мной поплывут лица ушедших когда-то друзей — Бэка, Четыре Глаза… И если будет достаточно водки, то она, водка, начнет плакать, душа потребует чьего-то участия и, в конце концов, я проснусь сам не зная, где, и, вполне возможно, сам не зная, с кем. Но была альтернатива — пить мало или пить через раз, что, в принципе, одно и то же. У меня была еще одна немаловажная причина оставаться сегодня хотя бы относительно трезвым. Мне еще предстояло что-то делать с Игорьком и его друзьями, если я намеревался жить дальше в тишине и спокойствии, не боясь, что однажды появятся эти парни и предъявят счет.

Пипус выпил. Я тоже. Он взял с тарелки пучок зелени и закинул в рот. Я тоже. Прожевав и проглотив, он спросил:

— Кто это сделал?

— Я видел только труп, — я развел руками. — Мертвые неразговорчивы, этот — не исключение. Не знаю.

— А он мне был нужен, — угрюмо пробормотал Пипус. Официант уже ушел, и ему пришлось самому обслужить себя и меня. — Очень нужен.

— Скушай пельмешек, — попросил я.

— Зачем? — он с подозрением уставился на меня, ожидая какой-нибудь хохмы. И я не подкачал:

— Потому что это слегка успокоит тебе нервы, а то я хочу сказать тебе еще одну вонючую неприятность. Игорь играет за другую команду. Это он после твоего отказа начал снабжать Коновалова топливом. А потом подумал и решил, что и весь твой бизнес — аккурат его размерчик. Так что Сутягин — тоже его работа. Не лично, ты же понимаешь… Но сценарий писался им.

Пипус окаменел, но не больше, чем на минуту. Когда она истекла, он замахнул в себя водку и недовольно буркнул:

— Я еще не съел пельмешек, а ты меня уже добиваешь, — однако тарелку к себе придвинул и принялся уплетать, указав одновременно на вторую такую же — мол, не отставай. И я не отстал, поскольку тоже еще не обедал.

Ел и думал, что реакция Соломона на последнюю реплику совсем не такая, какой можно было ожидать. Он даже не стал глотать валидол или, на худой конец, воздух ртом. Он просто выпил водки и стал пожирать пельмени. Странная какая-то реакция, положа руку на сердце.

Отодвинув от себя опустевшую тарелку, я спросил, стараясь развеять недоумение в собственной голове:

— Ты не очень удивлен, Соломон, да?

— Таки нет, — он покачал головой и тоже отодвинул от себя пустую тарелку. — Не удивлен. Я чего-то подобного ожидал. Нужно быть либо идиотом, каких не бывает, либо врагом народа, чтобы отправить моего Леню куда-то к черту на кулички в такой момент. Водолазов, натурально, не идиот. Иначе бы он не стал тем, кто он есть. Поэтому я предполагал, что он, может быть, враг, — поковыряв зубочисткой в зубах, он налил себе еще, попытался налить и мне, но, увидев, что у меня полная, удивленно спросил: — Ты чего ждешь?