Дмитрий Красько - Сопроводитель

— А ты сам-то кто? — почему-то спохватилась она.

— Вор я, — сказал я, с подозрением посмотрев на нее. Линять сразу или немножко выждать? Продаст или не продаст? Черт бы ее побрал с веселым волосатым глазом вместе! Вдруг она с головой вообще не дружит? — Просто вор. Три дня не жрал ни хрена, вот и забрался к вам. Дом богатый, не обидите.

Она придирчиво оглядела меня и вдруг опять растянула губы в улыбке:

— А не очень-то ты похож на вора.

— Хобби у меня такое — маскироваться, — сердито ответил я. — Не люблю, когда у меня на лбу проступает, что я вор. Каждый встречный сразу почки напинать норовит. Воров не любят, почему-то.

Она хотела что-то ответить, но не успела. В дверь постучали. Я покрылся мелкой испариной и заозирался. В основном, в сторону двери на балкон. Но генеральская дочка вцепилась мне в руку и, подтащив обратно к ванной, впихнула туда.

Я уселся на прекрасный финский унитаз своими противными мокрыми брюками и принялся вертеть в руках абсолютно пустой, а потому никчемный, бокал. Если этой любительнице ночных гостей взбредет в голову указать на ванную комнату, то мне хана. С пятью патронами в стволе я был обречен на медленное умирание. В таком месте, в такой ситуации мне бы больше подошел «Калашников» или пулемет «Максим», но этого добра у меня не было. Впрочем, прежде чем поднимать панику, нужно было дождаться результатов переговоров Анны с визитерами.

Голоса за дверью звучали недолго. Буквально через минуту хозяйка открыла дверь ванной и сообщила:

— Они ушли. Говорят, нашли еще одного охранника. Валялся без сознания около туалета.

— Кошмары какие у вас творятся, — я передернул плечами. — Ужас берет. Налей-ка мне еще такого коктейля. Если не жалко.

Она забрала у меня бокал и, покачивая бедрами, — еще плосковатыми, девическими, но уже с определенной целью, — подошла к своей прикроватной тумбочке и, присев, открыла ее. Выбравшись следом за ней из ванной и встав позади, я заглянул внутрь и присвистнул — хороша заначка! Бутылок десять, фигурных, разноцветных и разномастных, в большинстве своем еще непочатых, стояло там.

— Ого, запасец! — прокомментировал я свой свист. — Слушай, Аня, а много ли у тебя друзей?

— У меня их нету, — просто сказала она.

— Забавно, — сказал я. — Дочка генерала и миллионера в одном лице, и не имеет друзей. Да они к тебе, как мухи к меду, липнуть должны.

— Какие там мухи! — она поднялась, причем оказалось, что в руках у нее два бокала. Один — для меня, второй, получается, для нее, не смотря на несовершеннолетие. Хотя, по большому счету, какая мне разница? Чем бы дитя не тешилось, лишь бы онанизмом на проезжей части не занималось. — Со мной же всюду эти быки ходят. Телохранители. Даже в школу. У кого смелости хватит?

— Тяжелая у тебя жизнь, — посочувствовал я, взяв коктейль и отхлебнув. — Слеза прошибает.

— Зря смеешься, — сказала она, и тоже сделала глоток, причем для дамочки ее размеров весьма солидный. — Папа меня со всех сторон как будто кирпичной стеной огородил. Ни друзей, ни подруг. Нет возможности даже погулять выйти за эту чертову стену. После школы и на выходных так и сижу здесь целыми днями. На каникулы меня, конечно, возят на разные курорты, но этого же мало, правда? Папа готовит меня на юриста. Говорит, хочу я этого или не хочу, стану адвокатом или прокурором. Поэтому и не разрешает ни с кем общаться. Я специально плохие отметки получать начала, а он говорит, что мне это не поможет, потому что место в юридическом он мне уже купил. А ты что — думаешь, если бы мне было с кем общаться, я бы тебя к себе впустила?

Черт его знает, дорогая. Я так не думал. Я вообще ничего не думал, потягивая тридцатиградусную — в смысле спирта — живительную влагу, чувствуя, как распрямляются свернувшиеся в пружину нервные окончания, и кайфуя от этих ощущений. Никак не ожидал, что натурально посреди боя окажусь в уютной домашней обстановке, да еще и в обществе привлекательной милашки, с которой, правда, нечего было ловить. У меня даже — с удивлением обнаружил — основание черепа болеть перестало.

— А почему у тебя брюки мокрые? — спросила она. — Обмочился от страха?

— Нет. Забыл снять, когда ванну принимал.

— Давай поглажу.

Я поперхнулся и закашлялся. Коктейль попал совсем не в то горло, в которое я его направлял. Сказано было, конечно, мило и с полнейшей детской непосредственностью, но я как-то не привык, чтобы вот так, сразу, оголяться до трусов перед малознакомой женщиной. К тому же когда та еще и несовершеннолетняя. И дело не в том, что мне было стыдно — я боялся за неустойчивую девичью психику.