Лев Пучков - Тигр в камуфляже

Обернулся. В нескольких шагах от него стоял «дядька» — господин Бабинов собственной персоной. Стоял и пристально смотрел, буравя тяжелым взглядом. Краем глаза Иван уловил, что по перрону к ним медленно едет машина «Скорой помощи». Сердце вдруг сдавила чья-то ледяная рука, страшно стало — как никогда в жизни!

— Проводить решил… Забыл тебе кое-что сказать, «племянничек»…

Ты у нас такой впечатлительный, такой ранимый — нельзя просто так отпускать…

— медленно, нараспев проговаривая каждое слово, сладко защебетал «дядечка» — словно хотел загипнотизировать Ивана. И, надо сказать, это ему почти удалось.

Иван впал в состояние оцепенения и не двигался с места, глядя на «дядю».

— А теперь слушай внимательно, мальчик мой. Шарки — Маркс — Крюшон… — Тут Бабинов не выдержал и воровато оглянулся на «Скорую», что подъехала вплотную. Ненадолго оглянулся — на полсекунды всего. Но этого было достаточно, чтобы Иван выпал из-под контроля. Слушать далее неблагодарный «племянник» не пожелал. Зажав уши руками и не по-джентльменски лягнув ногой «дядечку» в пах, витязь спецназа шустро развернулся и бросился в вагон.

Тут, однако, перед ним возникла весьма серьезная дилемма: чтобы забраться в вагон, нужно было ухватиться за поручни — увы, не на перроне действие происходило, а рядом, на полтора метра ниже! А чтобы ухватиться за поручни, ну вот хоть убейте, просто необходимо было отпустить уши!

На мгновение воин замешкался — решал дилемму. Этого было достаточно, чтобы выскочившие из «Скорой» трое здоровяков в белых халатах, которым Бабинов что-то пронзительно крикнул, попрыгали с перрона на землю и повисли на Ивановых ногах.

Секунду повисев, воина оторвали от спасительного тамбура и, ухватив мертвыми зажимами за четыре конечности, прижали к стенке перрона, слегка придушив при этом. «Дядя» в это время, прыгая рядом на корточках и морщась от боли, вводил в курс недоумевающего проводника:

— Больной он. Эпилептик. Ну очень опасен — может буйствовать!

Сейчас я ему лекарство введу, и тогда езжайте спокойно — больше не будет, — и направился к Ивану.

— Фу ты господи! — удивленно и несколько испуганно пробормотал служитель чугунной трассы. — А с виду и не скажешь… во дела!

— Да они на вид все нормальные! — ласково пояснил Бабинов, извлекая из кармана шприц и сноровисто вводя иглу в вену на руке Ивана. — Наследие чеченской войны — что ты хочешь! Но все будет нормально — я тебе обещаю, — и начал что-то нашептывать «буйному» на ухо…

Пульман медленно расхаживал по кабинету, изредка бросая тяжелые взгляды на согбенную в кресле фигуру своего помощника. Бабинов имел прежалкий вид и вызывал трепетное сочувствие, но Пульман больше всего на свете желал сейчас удавить своего протеже собственными руками. Господи, вот ведь достался помощничек! Да у него на лбу написано — «НЕУДАЧНИК». И три восклицательных знака… Весь в грязи — под утро душная ночь разродилась коротким проливным дождем, — распухший от укусов комаров — он так и не сумел воспользоваться мазью, — неудавшийся организатор устранения агента был найден в шесть часов утра колхозным пастухом Федором, точнее, его собакой Цапфой.

Плохо воспитанная собака поступила скверно. Очевидно, в знак протеста против ужасного ветеринарного обслуживания в области, Цапфа успела до появления Федора со стадом в клочья изодрать штаны хирурга и несколько раз укусила за то, откуда ноги растут. В данный момент ТО сильно опухло и изрядно болело.

— Ничего, обработаем, проколем вакцину — через три дня как новый будешь, — еле сдерживаясь, успокоил помощника Пульман. — Не переживай — это я виноват…

Бабинов смотрел затравленно. Нет, ну действительно — руки у парня только под скальпель заточены, что ни поручишь, обязательно завалит!

— Убейте меня, доктор! — плаксиво протянул хирург. — Я вам обуза — все порчу… Теперь он наверняка уйдет, если уже не сделал этого… И тогда — все! Все!!! Надо же — титанический труд, столько нервов вложено — все псу под хвост! Мы обречены — через три дня сюда нагрянет отряд спецназа ЦРУ или Интерпола! Мы за это время не успеем ничего предпринять! Все!!!

Пульман мерно дышал, зажимая одну ноздрю пальцем, и смотрел в окно. Отчасти он был согласен с помощником — если Ануфриев действительно не наемник одной из коррумпированных структур, а спецагент какого-нибудь международного ведомства, последствия могут быть самыми ужасными. Однако сетовать на жестокость судьбы было не в его правилах. Он привык с ней бороться и побеждать.