Сергей Самаров - На войне как на войне

В вагоне-ресторане я скудно пообедал за сумму, эквивалентную расчету за ужин с девочками из кабаре «Мулен Руж» в парижском ресторане «Максим». Насколько я знаю, «Максим» — самый дорогой ресторан в Европе, а в «Мулен Руж» — самые дорогие девочки в Париже. Значит, если исходить из логики, в вагоне-ресторане обедать не менее престижно. Даже без девочек.

Но здесь меня, к сожалению, не дожидался даже слегка знакомый могильщик из бюро ритуальных услуг. Тем не менее я остался уверен, что он едет в этом же поезде. Что же, увидимся, думаю, на станции назначения.

На обратном пути я застал следственную группу уже в нашем вагоне. Молодые менты хихикали, разговаривая с проводницей. Проводница тоже молодая, и поговорить им есть о чем. И она похихикать никогда не отказывается, если судить по всегда возбужденным, бегающим глазам. Я прошел к себе в купе, перестелил постель — люблю аккуратность с армии — и улегся на полку. Наверняка сыскари пожелают опросить всех пассажиров вагона. Мало ли кто что сумел заметить. Придется все же разговаривать. «Не видел» и «не знаю» — это иногда тоже хороший вариант, но он сам не дает информации. А если хоть что-то видел, то информацию можно и выудить.

Так и оказалось. Я уже успел подремать, когда они появились в дверях и поздоровались.

— Извините, нам необходимо задать вам несколько вопросов, — сказал тот, что в форме.

— А что надо-то? — недружелюбно спросила моя соседка. Двух соседей с верхних полок в купе не оказалось, и она приняла разговор на себя.

— Вы вчера не видели случайно вот этого человека?

Я сел, позевывая и протирая глаза.

Из-за спины мента в форме высунулась рука второго сыскаря и развернула лист термобумаги. Портрет майора Мороза. Довольно крупный портрет. Но факс в поезде или на станции — не знаю уж, где они сообщение принимали — работает из рук вон плохо. Изображение нечеткое.

— Никого я не видела. Я спала, — скороговоркой сказала соседка не вставая и старательно зажмурила глаза. Должно быть, сильно ее достали наши местные менты на базаре, где женщина торгует. Там ментовский рэкет, насколько мне известно, считается беспредельным, потому что ментов слишком много, почти все они с похмелья и почти все стремятся похмелиться за счет торгующих.

— Вы бы хоть спросили про время, когда могли его увидеть... — укоризненно сказал мент в форме.

— Никого не видела... — не открывая глаз, повторила она и отвернулась к стенке, придерживая двумя руками свою поясную сумку. Именно к этой сумке она и боялась подпустить ментов — инерция мышления сработала даже так далеко от родного базара.

Я же заинтересовался и взял листок в руки. Рассматривал долго.

— А у вас в профиль портрета нет?

— Нет. Только в анфас прислали.

— Анфас, — поправил я, но мент, похоже, не понял.

Я еще повертел тонкий листок и так и сяк.

— Жалко. Похоже, вчера я его видел, — сказал я. — Хотел в вагон-ресторан вечером сходить, не знал, что он только с утра открывается. В соседнем вагоне похожий стоял. Только я его в профиль рассмотрел. Но у меня глаз наметанный, профессиональный. Кажется, что он...

— Вы кто по профессии? — спросил сыскарь в гражданском.

— Фотограф. Художник-фотограф. Я, если колоритное лицо вижу, тут же отмечаю. На этого посмотрел, сразу подумал, что надеть ему каску с фонарем на голову, лицо угольной пылью испачкать, и будет классический шахтер. Только черно-белый снимок. Цвет все испортит. Красиво бы получилось Лицо и добродушное, и волевое. Хорошее лицо.

— А назад возвращались?..

— Минут через десять-пятнадцать. Я, понимаете, вчера слегка тяжеловат был... Хотел пару бутылок пива взять. А вагон-ресторан закрыт. И там же, рядом с рестораном, какой-то мужик с бутылкой попался. Мы с ним прямо в тамбуре и выпили. Может, больше пятнадцати минут. За разговором время быстро летит.

— И в соседнем тамбуре?..

— Не было уже его. Никого там не было.

— А вот этого не видели? — Сыскарь в штатском показал второй факсимильный портрет. Капитан Югов собственной персоной, в форме Вот и информация...

— Нет. Этого не видел. У этого лицо никакое. Скучный, судя по всему, человек. А что случилось?

— Ничего, — грубовато отказал мне в праве на знания сыскарь. Вот же рожа хамская. К нему с душой, по-человечески. И о своем вчерашнем состоянии рассказал. И собственными наблюдениями поделился. И мнением насчет лица человека. А он в ответ так вот...

— Ладно, — мент в форме достал блокнот и карандаш. — Сообщите ваши данные.