Сергей Самаров - На войне как на войне

Комнатку мне отвели стандартную, напоминающую гостиничный номер. Много раз я в таких комнатках отдыхал и знаю, что в стены здесь вмонтированы микрофоны, а в какие-то несуразные лепные украшения под потолком — «глазки» видеокамер.

— Сколько вам надо для полноценного отдыха? — спросил полковник, вежливо не проходя дальше двери из тесного коридорчика в комнату.

— Миллион долларов.

— Я имею в виду время.

— Тогда хорошо бы до завтра отдохнуть.

— Договорились. Столовая у нас на первом эта же. Расписание висит над письменным столом. Если никого не хотите видеть, можете позвонить в столовую, вам все доставят в номер. Если захотите прогуляться — вся южная сторона центра в вашем распоряжении. Единственная просьба — желательно не выходить за внутренние ограждения. Иначе возникнут проблемы с возвращением. В соседнем корпусе — спортзал и сауна.

Он докладывает мне, как генералу. Эх, знать бы раньше про свою шестую категорию, я бы не сам ходил в ресторан к куратору, а его бы заставлял ко мне с коньяком и закуской приходить.

— Спасибо, товарищ полковник. Я сориентируюсь. Не впервой... — все же я не стал по-генеральски рожу кривить. Я вежливый и к фанфарам равнодушный.

— Устраивайтесь. На письменном столе под стеклом список всех необходимых телефонов.

Он кивнул мне и вышел, закрыв за собой дверь вежливо, без звука. А я потянулся. Так сильно и сладко потянулся, что — уверен! — наблюдающему мое вселение дежурному за пультом контроля тоже спать захотелось.

Мне не впервой отдыхать в реабилитационном центре. И местные порядки я хорошо знаю. Армия, даже и годы спустя, остается все той же армией, хотя она уже не советская, а российская. А Служба по-прежнему остается Главным разведывательным управлением Генерального штаба. И порядки здесь изменятся не скоро. Отдыхать мне позволят, сколько захочу. Реабилитационный центр, несмотря на охрану, — совсем не тюрьма, хотя наблюдение здесь за пациентами намного более тщательное, чем в самой строгой тюрьме.

Но я и в самом деле устал. Однако, прежде чем лечь отдохнуть, тщательно просмотрел свою сумку, которую доставил сюда кто-то обязательный. Все на месте. Даже доллары, пистолет и метательные ножи. Более того, все сложено в том же порядке, в каком я складывал. Аккуратные, заразы! На всякий случай я выложил на стол пакетики с лекарством. Один пакетик сразу высыпал себе на язык и запил водой из графина — после приступа тоже не грех принять дозу. Профилактическая мера.

После этого сходил в душ, долго мылся прохладной водой, потом долго растирался и все это время старательно отгонял от себя привязчивые, как мухи, мысли.

Но мысли не отставали.

Я уже разобрал постель, когда взгляд упал на телевизор и видеомагнитофон. Подошел ближе, взял в руки пару кассет.

И понял...

Сейчас полковник Мочилов тоже стоит перед блоком с мониторами, желает знать, что я буду делать И очень надеется, что я все же поставлю в первую очередь кассету с бойцовскими крысами. На торце коробки так и написано — «Крысы».

Если я поставлю ее — значит, я попался, и меня долго отсюда не выпустят. Это значит, что я подозреваю, если и не знаю точно, что профессор Радян ставил на мне опыты точно такие же, какие он ставил на крысах.

А я выбрал видеофильм из географической серии. У меня дома есть такие кассеты. Прекрасные пейзажи с разных концов земли и не менее прекрасное музыкальное сопровождение. Очень хорошо такими кассетами лечить расшатанную нервную систему.

Такую, как у меня.

Я включил телевизор и видеомагнитофон, а сам забрался под простыню, положил голову на подушку и уставился в экран. Плавная музыка ложилась на плеск высокого, но тонкого водопада. Ветер разносил водную взвесь на несколько метров, создавая даже рядом с телевизором приятное ощущение прохлады.

Я смотрел, глубоко дышал по ритмической системе [19], прочищая организм. Но едва ли видел что-то уже после двух минут просмотра.

...Из лечебного корпуса, где я после первой операции находился под наблюдением нейрохирурга, меня направили в соседний, торцом стоящий к нашему, как я видел из окна.

— Вас профессор Радян ждет. Я вас провожу, — заботливо взяла меня под руку медсестра.

Руки у нее мягкие и приятные. Я вообще-то женские руки люблю и дорожу каждым их прикосновением. Но на этот раз хотелось самостоятельности.

— Спасибо, милая. Я уже много лет назад ходить научился. Сам дойду, — отказался.

И демонстративно прямо пошел к выходу. Чуть не строевым шагом.