Альберт Байкалов - Битва на кончике иглы

— Тем не менее, правоохранительными органами произведена выемка документов. Вас неоднократно вызывали в Следственный комитет…

— Вызывали — это мягко сказано, — Опричник откинулся на спинку стула и с возмущением продолжил: — В отношении меня применялась такая форма, как арест. Пришлось некоторое время провести в камере.

— С чем, по-вашему, это связано? — спросила девушка.

— А разве непонятно? — он выжидающе уставился ей в глаза, но, не дождавшись ответа, слегка наклонился вперед: — Выборы! Не скрою своих подозрений в отношении действующего мэра.

— Правоохранительные органы настаивают на том, что вы незаконно занимаетесь лечением, а ваши профилактории больше похожи на тюрьмы, где не оказывается никакая медицинская помощь, — продолжала криминалистка. — Пациенты содержатся в антисанитарных условиях.

— Ваши коллеги неоднократно бывали в наших учреждениях, — с досадой заговорил Опричник. — Не скрою, режим у нас жесткий. Но вы сами подумайте, с каким контингентом приходится работать. Стоит убрать колючую проволоку, отменить замки, и они все разбегутся.

— Но по-своему эти люди правы, — продолжала наседать журналистка. — Никто не имеет права против их воли лишать свободы.

— Давайте с другой стороны зайдем, — Опричник решил сесть на своего любимого конька. — Сейчас, пока мы здесь сидим, некая мадам и ее бойфренд выходят из дома в поисках средств на очередную дозу. Вы через некоторое время возвращаетесь домой. В переулке ваши пути пересекаются…

Девушка молчала.

Он вздохнул и продолжил:

— Один грамм кокаина стоит в пределах семи тысяч рублей. Это получается, что родители этой парочки должны зарабатывать в день сумму, равную цене нового планшетника. Идем дальше. — Опричник выдержал паузу, обведя всех взглядом: — Одна доза героина в среднем обходится наркоману в тысячу рублей. В день обычно делают от трех заходов, — он поднял палец вверх: — Заметьте, никто из наркоманов не работает. Откуда, спрашивается, средства? — он выжидающе уставился на журналистку, словно давая возможность ей самой ответить на его вопрос, и, не дождавшись, продолжил: — На девяносто процентов эти деньги добыты криминальным путем. Я считаю, что тех, кто распространяет эту дурь, и тех, кто употребляет, надо жестко наказывать. Одних сажать лет на двадцать, других лечить, но так, чтобы второй раз они не захотели оказаться в стенах профилакториев.

— То есть вы признаете, что в ваших учреждениях жестокое обращение с больными — это норма? — не унималась журналистка.

— Что значит жестокое? — он развел руками. — Я считаю, что обращение у нас с этим контингентом адекватное их отношению к здоровой части общества.

— Так вы считаете, но есть закон, — продолжала напирать журналистка. — Соответствующие нормы. Суды ведь не выносят в качестве приговора убийство посредством расчленения человека на части тем, кто совершил подобное преступление. По-вашему же получается око за око, зуб за зуб.

— Вы не угадали, — насмешливо глядя ей в глаза, Опричник подался вперед: — По мне лучше и эффективнее два ока за одно и челюсть за зуб…

— Средневековье, — вырвалось у кого-то.

Опричник сжал кулаки:

— А знаете, какова цена мимолетного кайфа одного «торчка»? Да бог бы с ним, сдохнет, и закопали, — махнул он рукой. — Так ведь этот наркоман измотает родителей и всю родню. Будет у ваших детей мобильники «отжимать» с молотком, чтобы заработать на дозняк. Вы хоть раз общались с нариками вживую? Их когда начинает «накрывать», они на все готовы. Кстати, — спохватился он. — А у кого дети в школу ходят?

— У меня, — отстранился от камеры оператор.

— В какую?

— В четвертую.

— Вот! — обрадовался Опричник. — Вчера возле этой школы хлопнули одну барыжку с десятью граммами герыча. Это нормально?

Опричник замолчал. Молчали и журналисты. Одних поразил сленг, на который он незаметно перешел, других убедительность монолога.

— Вы думаете, я занялся этим делом, чтобы авторитет заработать или, как утверждают в Следственном комитете, незаконно обогатиться, — полностью перехватив инициативу, продолжил Опричник. — Ну никак не могут поверить наши чиновники, что человек вот так вот по собственной воле может залезть в эту грязь.

— Но все-таки какая-то причина была? — неожиданно спросила журналистка «Криминальных хроник».

— Да, — Опричник нахмурился, делая вид, будто размышляет, стоит или нет раскрывать что-то личное. — У меня один родственник работал врачом в частной клинике. Молодой, пользующийся успехом у женщин, он попробовал в одном из клубов эту дрянь. В общем, засосало его… Постепенно потерял работу, растратил деньги, потерял семью. Начал выносить все из дома, пока не остался чуть ли не один унитаз. На героин денег уже не хватало, и он подсел на «крокодил» — то, к чему приходят многие наркоманы. «Крокодил» — это такая смесь из кодеиносодержащих таблеток, которые мешают обычно с бензином, туалетным «утенком» и прочими химикатами и колют в себя. Один замут такой дряни стоит в пределах четырехсот рублей. Организм гниет на глазах, обычно «крокодильщики» не живут больше пары лет.