Владимир Моргунов - Кто закажет реквием

И совсем уж ни к чему было появляться еще и Кондратьеву. Будто без него у Полякова забот мало. На всякий случай он дал наводку тому же Брусу, сделав вид, что Кондратьев ему, Полякову, абсолютно безразличен.

— Он своих, можно сказать, обокрал. Бабок у него, как дерьма. Можешь заняться им вплотную, — вроде как услугу Брусу оказывая, посоветовал Поляков.

Так что, вспоминая о Кондратьеве, про которого «только одни понты были», Брус, конечно, был прав. После того, как «троим сучарам» удалось отбить жену Кондратьева и лишить Бруса приличного выкупа, последний, конечно, обозлился. У него уже появился зуб на «сучар» и на «лоха», и он почти не обратил внимание на вторичный совет Полякова с «лохом» разобраться.

И теперь Поляков попрекает Бруса его «проколами». Настанет время, когда Брус пошлет его к гребаной матери, но пока еще рановато. Не надо пока рубить концы. Хотя, если кто-то прибегает к услугам другого — а в последнее время Поляков прибегает к услугам Бруса, обратного не наблюдалось — то он демонстрирует свою ущербность. Брус эту истину еще на зоне усвоил, когда срок «по малолетке» мотал.

Что-то Поляков в последнее время задницу от ментов усиленно прикрывать стал. Те его кореша, что из Москвы приезжали, вроде как «конторские», да только какая сейчас «контора»? Название одно, плюнуть и растереть…

15 сентября, среда.

Южнороссийск.

— Славная осень. Здоровый, ядреный воздух усталые силы бодрит, — Ненашев поежился.

— Классик сказал это не о сентябре, а о более поздней поре осени, — заметил Бирюков. — Хотя, конечно, погодка — не подарок, — согласился он.

Откуда-то из Арктики прорвался «язык» атмосферного фронта. Уж с чем этот фронт столкнулся в атмосфере, только к довольно значительному — ночью температура снижалась до плюс пяти — похолоданию добавилась морось, холодная влага висела в воздухе и обладала способностью проникать не только под одежду, но и претендовала на полное оправдание выражения «прохватывает до костей». После очень теплых дней, какие в бывают здесь в эту пору года, «ядреный» воздух заставлял стучать зубами.

— Вот это и есть погодка для настоящего разбоя, — Клюев произнес последние слова почти мечтательно. — Не дрейфьте, мужики, скоро согреемся.

Было уже около десяти часов вечера, и здесь, на пустынном пространстве, отделяющем крайние многоэтажки от «района бедных», не встречалось ни души. Раньше на пустыре, не очень захламленном, росла травка, здесь устраивались пикники поближе к краю пустыря, под кустами, которые росли в изобилии, а теперь, при возведении особняков, были нещадно вырублены.

На пустыре теперь выгуливали собак, и шедший впереди тройки Клюев, памятуя об этом, старался различать в темноте тропинку, выделяющуюся светлой полосой на фоне травы, чтобы не топтать собачье дерьмо.

Все трое были одеты в зелено-коричневые пятнистые комбинезоны, перехваченные в талии ремнями. Клюев настоял на том, чтобы под комбинезоны были надеты пуленепробиваемые жилеты. Его напарники поворчали насчет того, что от кевлара толку никакого почти что, а запаришься в этой жилетке, что в бане. Но, как оказалось, при такой погоде запариться было сложно, даже при быстрой ходьбе.

За плечами у всех троих были рюкзачки. Если бы их остановил милицейский патруль, то самой безобидной предъявленной им статьей УК оказалась бы двести восемнадцать. Заготовленного на этот случай заявления, что он идет сдавать оружие в органы внутренних дел, никто из троих, естественно, не имел, да и время было явно для такого дела неподходящее.

В рюкзачках Бирюкова и Ненашева покоились скромненькие «Скорпионы» шестьдесят первой модели. Эти пистолеты-пулеметы, детища непревзойденных чешских оружейников, будучи снабженными глушителями, обладали очень приличной скорострельностью — до тысячи выстрелов в минуту, а со сложенным прикладом легко прятались под полой пиджака и вообще были бы самым настоящим чудом, если бы не один недостаток — сделаны «Скорпионы» были под патроны калибра 7,65 миллиметра «браунинг», которые на внутреннем российском рынке (естественно, подпольном, разумеется, «черном») являлись редкостью.

Поэтому Бирюкову и Ненашеву оставалось вздыхать, глядя на десять обойм по двадцать патронов — именно столько выдал благодетель Тенгиз Гвирия, полковник информационно-разведывательной службы республики Грузия. Друзья вроде бы собрались уже пополнить боезапас, но у Тенгиза, как и у Грузии вообще, возникли, мягко говоря, большие проблемы. Абхазы побеждали их, коварно воспользовавшись вооружением грузинских формирований на своей территории.