Владимир Моргунов - Кто закажет реквием

Он умолчал о том, что до штурма каземата они с Витей нагрянули на квартиру профессора Бурмака — как оказалось, не очень охраняемую, с неукрепленной дверью — и потребовали от известного хирурга назвать место содержания «подопытных кроликов». Профессор Бурмак, наверное, и в самом деле не знал, где такое место находится, но он назвал им телефон и адрес некоей Клары Борисовны, которая ведала в его клинике очередностью операций и подбором доноров.

С Кларой Борисовной пришлось бы возиться гораздо дольше — в ее квартире была самая современная сигнализация, стальную дверь мог преодолеть только бронебойный кумулятивный снаряд, а размещалась квартира на седьмом этаже — если бы не предварительный звонок Бурмака, которого налетчики грозились из-под земли достать в том случае, если он вздумает внести корректировку в свое распоряжение после их ухода. Но уже внутри квартиры Клары Борисовны возникли осложнения, в результате которых хозяйка была крепко связана, рот ее был заткнут кляпом. С мужем Клары Борисовны поступили точно так же, телефон обрезали.

И вот теперь можно было на какое-то время передохнуть.

— Ты можешь мне объяснить более или менее внятно, чтo же с тобой произошло позавчера — удивительно, кажется, уже неделя прошла — да, позавчера вечeром? — спросил Бирюков у Кристины.

— Ох, могу, — вздохнула девушка. Выглядела она уставшей, лицо ее было бледным, под глазами залегли тени.

— Валер, может быть, погодишь с расспросами? — осторожно заметил Беклемишев. — Теперь-то все позади вроде, а девчонка, небось, голодная, да и устала до чертиков.

— Ничего, будет есть и рассказывать, — настоял Бирюков. — Выпить ей тоже полезно будет, если тебе бренди не жалко.

— Бренди мне не жалко, — почти обиженно прогудел Беклемишев.

— Спасибо, — слабо улыбнулась Кристина. — Наверное, мне и в самом деле необходимо рассказать все сразу…

Вечером в пятницу я торопилась на вокзал. А до того засиделась в читалке — книги на дом не выдают, а завтра семинар, надо уйму материала переработать… Ну, в общем, это неинтересно все — про читалку и семинар. Интересное началось у входа на перрон. Преграждает мне дорогу этакий вежливый и с виду приличный молодой человек…

— Во что он был одет? — быстро спросил Бирюков.

— Темный плащ и кепка.

— А вместе с ним был здоровый и грубый парень с противным тягучим голосом?

— Был, — удивленно протянула Кристина. — А тебе откуда это известно?

— Молодой человек носил фамилию Хохлов и служил в уголовном розыске, — проигнорировав ее вопрос, продолжил Бирюков.

— Все правильно, — удивлению Кристины не было границ.

— Ладно, дальше что случилось?

— Они посадили меня в машину и повезли.

— Ты их спрашивала о том, куда и по какому праву они тебя везут?

— Да, а еще я сказала, что могу разбить стекло и позвать на помощь…

— … Но этот Хохлов вытащил пистолет и приставил его тебе под бок. Какой, кстати, был пистолет?

— Обычный.

— Что значит «обычный»?

— Пистолет Макарова.

— Ага, все сходится, — с каким-то даже облегчением произнес Бирюков.

— Что сходится? С чем сходится? — Кристина решительно ничего не понимала.

— С тем, что мне рассказывала твоя сестра.

— Сестра?! У меня нет сестры.

— Ладно, об этом потом, как выражался очень давно известный сатирик. Куда они тебя в конце концов привезли?

— В поликлинику.

— Уф-ф! Ты не помнишь, в каком районе города это было?

— Отчего же не помню — в Заводском. В самом неприглядном районе Южнороссийска. Но поликлиника как раз в неплохом месте размещается — там тополя старые вокруг растут.

— А чем они мотивировали свои действия: вечером тебя хватают, везут на край света? Для чего?

— Вот там-то, в поликлинике, в присутствии главврача, медсестры и еще одного типа в белом халате, вначале скромно умолчавшего о своем звании и функции, этот Хохлов и объявил мне, какую задачу он выполнял, почему задержал меня. Оказывается, у двоих молодых людей был выявлен в крови вирус СПИДа. И оба указали на меня, как на имевшую с ними половые контакты.

— Снова здорово! — ошарашенно выдохнул Бирюков. — Ты что же, в самом деле имела… эти самые контакты?

— Ну конечно же нет, па, — досадливо отмахнулась Кристина. — Но когда тебе показывают объяснение — или заявление, или донос, не знаю, как этот документ назвать — написанное от руки убористым почерком на двух или трех страницах, а твое имя и фамилия в этом документе подчеркнуты жирной чертой, то поневоле начинаешь думать о том, что у тебя либо «крыша поехала», либо тебе кошмарный сон снится. В этих историях болезни, понимаешь ли, все, как надо, было — листки анализов подклеены, страницы заполнены корявым «врачебным» почерком, обложки истрепаны… И фотографии молодых людей тоже были аккуратно вклеены. Одного из них я, представь себе, узнала.