Кирилл Казанцев - Доказательство чести

— Куда звоним? — ядовито поинтересовался Виталька, нажимая рукой на рычаги.

— Меня жена сегодня к ужину ждала, а я вынужден задержаться, поэтому…

Кусков вырвал у управляющего трубку и врезал ею ему по лбу. Что-то треснуло, из верхней части трубки вывалилась мембрана.

— Ты кому врешь, чухомор?! Забыл, кто с тобой разговаривает? Так я напомню! — Виталька поднял со стола телефон и с размаху опустил его на голову Бобыкина. — Это я, Штука!

— Виталя, я ничего плохого не хотел!.. — взмолился Бобыкин, прижимая к темени ладонь вместе с осколком телефона. — Яша сказал, чтобы я позвонил ему, когда тебя увижу. Он зачем-то встретиться с тобой хочет!

— Кого еще он об этом попросил?

— Да всех, наверное!

Кусков уселся в кресло управляющего, крутнулся на колесиках и полюбопытствовал:

— Бобыкин, когда ты последний раз видел Яшку?

Тот сказал, что три дня назад. На вторичный вопрос Кускова о том, когда Локомотив обещал появиться в ресторане, он ответил, что о таких намерениях Шебанин вообще не говорил.

Виталька подумал, щелкнул пальцами и велел привести сюда официанта по фамилии Зинкевич с ужином. На этот раз Бобыкин был куда более понятлив. Он выполнил требование так же быстро, как среагировал бы на приказ Локомотива. Впрочем, что в этом удивительного, если он знал, что Яшка и Виталька, два екатеринбургских авторитета, — друзья не разлей вода?

— Я не понял, а где компот? — спросил Штука, пытаясь рассмотреть на посеребренном разносе, среди отбивных и зеленого горошка хотя бы маленький графинчик. — Третье где?

Бобыкин обреченно поморщился и велел принести спиртное.

Среди всего предложенного Виталька выбрал «J & B» в бутылке и напомнил:

— Я хотел, чтобы ужин принес Зинкевич, а появился какой-то фраер. Где Зина?

Зинкевича оторвали от клиентов и велели подниматься наверх. После таинственного исчезновения Локомотива, который не заглядывал в свои рестораны уже трое суток, появление Кускова персонал расценил как нормальное. Работники заведений не знали, что происходило в головах этих товарищей. Их мысли — загадки, их души — потемки. Раз Локомотива нет, значит, так оно и надо. Явился Кусков, нужно понимать, что и тут все продумано. Бобыкин звонил Яше уже четырежды в течение трех дней, но всякий раз натыкался на тишину, точнее сказать, на длинные гудки.

— Зина, скажи мне, пожалуйста, как следак Пермяков оказался на киче?

Зинкевич моргал и молчал. Именно он вогнал Рожина в долги перед Локомотивом. Штука это уже знал и сейчас требовал отчета о проделанной работе.

— Что ты ставнями хлопаешь, как будто тебе кукурузу в зад вставили? Бобыкин, у тебя в штате глухой официант. Может, он еще и слепой? — Штука подхватил со стола папку с документацией и метнул ее в голову Зинкевичу.

Однако тот присел еще тогда, когда Виталька замахнулся. Папка врезалась в кубок победителя чемпионата по гольфу, на котором красовалась фигурка с клюшкой, и рухнула на паркет.

— Зина, я пришел сюда не для того, чтобы смотреть на твою загадочную рожу, — заметил Виталька, подумал о чем-то, налил себе из зеленой бутылки, выпил и вытер губы. — Не затем!.. А потому я даю тебе две минуты. Ты должен обдумать ответ, потому что никакой другой мне не нужен, и рассказать, как следак, сделавший все, чтобы меня выпустили на волю, оказался на моем месте. Мне наплевать на него. Чем больше их туда попадет, тем лучше. Однако именно из-за этого парня у меня может возникнуть недопонимание с мусорами. А я и без того в городе болтаюсь как роза в проруби. За свободу я готов умереть. Раз так, то ты должен понимать, Зина, что убить кого-то за нее мне вообще как два пальца об асфальт.

— Виталя! — глядя, как Штука вливает в себя очередную порцию, промолвил Зинкевич. — Я исполнитель. Что я могу сказать? Мне Яша велел: «Опусти Рожина на бабки в подвале и приведи ко мне». Я так и сделал. Точнее, не я привел, а люди Рожину подсказали, куда за бабками идти. Понятно, я их подготовил.

Подвал ресторана «Третья пирамида» славился в криминальных кругах тем, что в нем было обустроено уютное казино для проверенных людей. Иногда в него заводили персон, которых следовало вогнать в долги. Занимался этим Зинкевич, ныне официант, в прошлом крупье.

— Пошел вон отсюда, — заявил Бобыкину Кусков. — А теперь подробнее, Зина. Ты знаешь, почему я сразу твою фамилию Бобыкину назвал? Потому что в Екатеринбурге есть всего один ублюдок, которому все равно, кого на бабки опускать. Дали зеленых — знакомого раскрутил, получил побольше — друга, сунули очень много — мать родную в долги вогнал. При этом тебе даже не приходит в голову, что, выполняя просьбу Локомотива, ты подверг мою свободу, за которую я готов умереть, гигантской опасности. Ты знаешь, что такое полицейская месть?