Михаил Ишков - Супердвое. Версия Шееля

Спустя месяц под мою ответственность, Толика переправили в Москву, хотя врачи уверяли меня, что пациента лучше не трогать.

Заодно прихватили и Магди».

« …6–го мая, на следующий день после взятия Бранденбурга в одном из домов на окраине города обнаружились следы Оборотня.

Что там следы!

Казалось, вот он сам, целехонький, здоровехонький, попал к нам в руки, но… Крайзе не был бы Крайзе, если бы не сумел выкинуть очередной фортель. Ему как всегда удалось поставить перед нами трудно разрешимую проблему.

Во время одной из облав на попрятавшихся доблестных вояк вермахта патруль извлек из подвала этого чертова обер–гренадера и, несмотря на то что тот был в штатском, продемонстрировал гражданский аусвайс и заодно искалеченную руку, его доставили в комендатуру. Начальнику патруля показался подозрительным немец–инвалид, свободно говоривший по–русски.

В комендатуре собравшиеся в кабинете начальника офицеры проявили неумеренную бдительность и вместо того, чтобы протрезветь, решили занялся воспитательной работой.

Немец, говоришь, а почему по–русски так ловко шпаришь?

И аусвайс у тебя в порядке. Уж не власовец ли часом?

А ну‑ка, давай колись. Здесь с изменниками не цацкаются!..

Услышав вежливый отказ и пару невразумительных фраз, смысла которых никто из крепко разгулявшихся по случаю приближавшейся победы офицеров так и не уловил, комендант приказал – кончай его, ребята. Протокол после оформим!

Слава Богу, в комендатуре нашелся трезвый лейтенантик, который успел сообщить повыше, что «тут какой‑то немец сообщил пароль».

По телефону пришел приказ срочно доставить задержанного в Берлин. По дороге Оборотень выпрыгнул из виллиса, нырнул в развалины и был таков.

Он всегда отличался редким везением.

Я лично наведался в Бранденбург. Начальник комендатуры, майор из 2–ой танковой армии, еще не был ни задержан, ни арестован и вел себя так, будто победителей не судят. Пришлось внушить ему, что ни дисциплину, ни ответственность никто не отменял, так что последние дни войны он довоевал в штрафбате.

Не знаю, довоевал ли?..»

« …Что капитан! У кое–кого повыше – вплоть до генералов и маршалов – победа настолько вскружила голову, что незаконное показалось законным, а невозможное возможным. Что удивительно, даже на этом поприще Петробыч сумел обскакать всех своих подчиненных».

« …навалились дела, связанные с обеспечением Нюрнбергского процесса, и все это время мои люди активно искали Крайзе. К сожалению, поиски закончились ничем. Оборотень как в воду канул».

« …сразу после возвращения в Москву (когда точно, не помню, придется уточнить – Н. Трущев )* (сноска: лето или осень 1946, точнее установить не удалось.) Федотов сделал мне выговор.

— С чем мы остались, Николай Михайлович? С разбитым корытом?.. И как быть с женщиной?

— Магдалену Майендорф поместили на конспиративной квартире. Ее контакты ограничены.

— Что с Закруткиным?

— Пошел на поправку. Речь потихоньку восстанавливается, правда, врачи считают, что на полное выздоровление потребуется не менее полугода.

— Какие полгода, Трущев! Ты «Правду» читаешь?!

Я даже обиделся.

— Читаю, Петр Васильевич. Должен сообщить, что мы в Берлине и здесь в Москве тоже не сидели сложа руки. В Швейцарии обнаружен Артист. Он наведался в Ломбард Одье и снял небольшую сумму. Это свидетельствует о том, что этот прохиндей решил отсидеться в Женеве.

— Подожди ты со Штромбахом!!!

Федотов снял очки и принялся судорожно протирать стекла.

— Я смотрю, за оперативной текучкой ты, Николай Михайлович, начинаешь терять нюх. Слыхал, что Черчилль заявил в Фултоне?

— Так точно, товарищ генерал.

— И что это значит?

— Полагаю, Черчилль кинул нам отравленную наживку. Решил проверить, насколько крепкие у нас нервы.

Федотов поморщился.

— Нет, Николай Михайлович, ни о какой наживке здесь и речь не идет. Смысл в том, что союзники предъявили нам ультиматум. Ты с ответами товарища Сталина в «Правде» ознакомился?

— Так точно.

— А с рецензией на книгу Ингерсола? (соавтору – уточнить даты. Н. Трущев )* (сноска: 11 марта 1946 года в «Правде» было опубликовано изложение речи У. Черчилля, прочитанной 5 марта в Вестминстерском колледже в Фултоне, штат Миссури, а также передовая, в которой давалась оценка этой речи как попытке запугать Советский Союз угрозой новой войны. Ответ советской стороны последовал 14 марта в интервью Сталина. Выступление Черчилля Сталин оценил как предъявление ультиматума. Спустя месяц, 24 апреля 1946 года в «Правде» была опубликована объемная рецензия на книгу американского журналиста Ингерсола, во время войны служившего при штабе генерала Бредли. В своей книге Ингерсол подробно описал двойственную позицию, которую занимали англичане во время войны. Для посвященных публикация этой рецензии означала – вызов принят и пора засучивать рукава. Так началась «холодная война»).