Михаил Нестеров - Невольник мести

Зубахин положил трубку и перевел дух.

– Да, Евгений Александрович, – Эйдинов покачал головой, – соображалка у вас ни в глубину, ни в Красную армию.

Петров поддакнул:

– А еще наркотиками торгуете! Сами-то не колетесь, случаем?

Над ним издевались. Зубахин молча сносил оскорбления и все же лелеял надежду, повторял про себя: «Ничего, ничего, и на моей улице будет праздник».

– Ты куда-то торопишься, Толя? – спросил Эйдинов, заметив, что Петров уже во второй раз посмотрел на часы.

– Да, Владимир Николаевич. Небольшое частное дельце, кое-какие справочки нужно навести.

– Не забудь в отдел заехать.

– Обязательно, – пообещал Петров. – Так я пошел, Владимир Николаевич?

– Ты еще здесь?

Петров откликнулся на шутку начальника улыбкой и вышел из палаты.

У Эйдинова возникло несколько вопросов к Зубахину, касающихся вновь выявленных связей, и полковник остался с генералом еще на полчаса.

Марк поджидал гостя, часто поглядывая на часы. Он попытался ответить себе на вопрос: кем, в сущности, является для него Катя Скворцова, чтобы ради нее рисковать? Она женщина, она агент контрразведки. И все. И даже если бы к этим скупым характеристикам прибавилось – любовница, это не могло бы серьезно повлиять на поведение Марка. Но он всегда помнил добро. По сути, риск был невелик, просто Сергей усложнял свою работу, и то, как она и с каким качеством завершится, повлияет на дальнейшую судьбу этой женщины. Допустит Сергей маленький промах – и ее уберут, предателей в таком ведомстве не держат и не отпускают, когда человек посвящен в государственную тайну. Другое дело, пожалеет ли о девушке сам Марковцев.

Петров уже позвонил, и автоответчик зафиксировал его сообщение. Оперативник словно подстраивался под планы Вергилия, назвав слова в таком порядке, который и был нужен агенту по спецпоручениям. Вот майора-то он и поджидал, заранее договорившись с ним о встрече.

Сегодня в ночь Марка забросят на базу спецподразделения ФСБ, близ границы с Азербайджаном. Этим же вечером вертолет доставит туда и диверсионный отряд лейтенанта Скумбатова, и Марк вольется в состав группы, которая, едва сделав первые шаги длительного марш-броска, должна будет подвергнуться массированной дискредитации спецслужб, силовых подразделений и СМИ.

Он еще раз, буквально по минутам, просчитал дальнейшие действия диверсантов, помня, что резервной даты не существует, а только один день, сравнимый разве что с солнцеворотом. Вроде бы все получалось, но тревога не покидала его. Беспокойство за Скворцову росло с каждой минутой. Первые часы марш-броска он будет задыхаться от бега, не переставая думать о ней; незримо эти мысли будут присутствовать, когда он, по привычке дергая головой, положит первого боевика, второго...

Потом Сергей неожиданно понял простую вещь, которая не давала ему покоя: его тревожила разлука с Катей, а не то, что будет после. После может произойти что угодно, а нынешнее щемящее чувство было острым и имело огромный перевес над будущим.

А вот и долгожданный звонок в дверь. Минутой раньше Марковцев увидел подъехавшую к подъезду машину и Петрова, который пультом дистанционного управления поставил «Жигули» на сигнализацию. Значит, приехал один.

Сергей впустил оперативника и закрыл за ним дверь.

– Привет, Толя, – поздоровался хозяин. – Получил твое сообщение, спасибо. Откуда звонил-то?

– А что?

– Запись получилась плохая, еле разобрал, – пояснил Марк.

Петров звонил из кабинета следователя московского РУОПа майора милиции Мишустина, через которого и узнал все необходимые данные. Пожалуй, Мишустин был единственным человеком, которому оперативник доверял полностью. Об их связке был осведомлен и полковник Эйдинов – из бесед с подчиненным и из тех же обязательных рапортов, касающихся работы: что, где, откуда.

– Из машины звонил, по мобильному, – скорее по привычке все отрицать ответил Петров.

– Отлично, – одобрил Сергей и приемом джиу-джитсу выкрутил майору руку. Затем освободил его от тяжести пистолета и, не отпуская его руки и причиняя боль, вошел с ним в комнату. Швырнув оперативника в кресло и ничего не объясняя, Марковцев пододвинул к гостю журнальный столик, на котором лежали лист бумаги и ручка.

– Что это значит, Сергей? – Сказать, что Петров был напуган, значило ничего не сказать. Его вытянутое лицо приобрело землистый окрас, голос вибрировал.

– Пиши признание, – потребовал Марк.