Михаил Нестеров - Последний контракт

«У тебя одна минута ровно».

Через одну минуту...

И она почти вся вышла.

Отбросив телефонную трубку, Сергей ринулся к стене, находя единственный безопасный участок между двумя окнами. Он не мог увлечь за собой всех сотрудников отдела.

— На пол! Всем на пол! — выкрикнул он. — Ползком к стенам!

Только его голос произвел обратный эффект: все застыли на своих местах.

И Марковцев сделал последнее:

— У меня бомба! Она на столе в «дипломате»! На пол, на пол!

И с сумасшедшинкой в глазах видел падающих на пол сотрудников.

Откатившись к стене, Марк зажал уши. Снаружи грохнуло так, что в открытый рот вдуло, как бешеным компрессором, столько воздуха, что Сергей едва не задохнулся. Казалось, эпицентр взрыва находился в этом помещении, что сработала его «адская машинка». Его собеседница, не выдержав напряжения, вида повалившихся коллег, устрашающего поведения гостя, заранее предупредившего, что он намерен передать бомбу начальнику отдела, резко поднялась с места. Как раз в это время таймер в родионовской машине обнулился. Женщину смяло еще и внутренним давлением, которое она едва сдерживала...

Наручные часы Кати Скворцовой показывали ровно 8.30, когда микроавтобус содрогнулся от мощного толчка. Он закачался, как катер на воде, словно взрывом вырвало амортизаторы. Катя ухватилась за поручни над спинкой сиденья. Ее взгляд блуждал по стеклам, устоявшим каким-то чудом, и выхватывал отдельные куски панорамы: справа, слева. Спереди на машину несся вал черной пыли и дыма. В нем крутились обломки ворот, разорванной в клочья будки контрольно-пропускного пункта; что-то бесформенное ударилось в лобовое стекло, оставляя на нем жирный коричневатый след. Эта бешеная волна накрыла микроавтобус, заслонив восходящее солнце, и окунула его во мрак. Но Катя видела свои руки в синеватом свете монитора. Рукава коричневого пальто приобрели синюшный оттенок. Будто мир перевернулся и смешал все краски.

За окнами нарастал смерчевой рев. Неистовый ураган глушил, давил на стекла, заглядывал в окна и с громким воем несся дальше.

Считаные секунды длился этот катаклизм. Он ослаб в нескольких сотнях метров отсюда, напоровшись на жилые дома и заблудившись во дворах. Оставил за собой испуганные вопли автосигнализаций, резкий стук падающих обломков; отстучали крупные, завершили свое падение мелкие. Над площадкой повисла пылевая оранжевая завеса — как хвост смертоносной кометы.

По коже пробежал мороз, руки женщины скользнули с поручня. Она увидела ошарашенные глаза оперативника, сдавливающего руками наушники, его искривленные в одном-единственном вопросе губы: «Что это было?..»

Взгляд Кати упал на монитор. Несколько секунд назад картинка на нем была живой. Она чуть подрагивала от движений Сергея, даже от частых ударов его сердца. Сейчас картинка была мертвой. Камера на куртке Марковцева показывала потолок, верхнюю часть стены, дым и была неподвижной. Микрофон не работал. Но можно было представить шум, в который вклиниваются резкие стуки, прерывают чьи-то голоса. Но за секунду до взрыва звукозаписывающая аппаратура приняла последние, звучащие со стороны команды: «На пол! У меня бомба!»

Катя хотела представить себе камеру, замаскированную под значок, но видела другое: застывшие глаза Сергея, уставившиеся в потолок. Над ним мечется пыль, оседает на глаза и припорашивает лицо.

«Ну!» — едва не вскрикнула Катя, вцепившись в край монитора. В помехах на экране, в пробежавших черно-белых полосах показалась жизнь, движение. Но... нет. «Давай! Шевелись, сука!»

Она бросила быстрый взгляд на вереницу машин, на большой скорости въезжающих на взорванный объект. Сквозь дымную пелену увидела лишь очертанья микроавтобусов. Но по тому, как смело и быстро они ехали, ответила: «Они знают свое дело».

И снова взгляд на монитор. Снова неподвижный потолок, присыпанный снежком телевизионных помех.

Она рывком сдвинула дверь в сторону и бросила оперативнику короткое:

— Я к нему.

Катя знала место, где лежал сейчас Сергей.

Она бросилась к проходной, рискуя получить пулю: едва она сделала несколько шагов, как со стороны громадной бреши послышались первые автоматные очереди и резкие выкрики диверсантов.

В холле не осталось ни одного целого стекла. Два человека метались в шоке по залу в поисках выхода, но не находили его. Натыкались, ничего не соображая, на стойки контроля, стойки дверей, рамы и возвращались в центр. Под ногами ковер битого стекла, местами политый кровью, в разных его концах лежали люди, в основном охранники, изрешеченные осколками. На стойке №1 распластался окровавленный труп Егорова. Он лежал на ней спиной, сложившись надвое. Валентина откинуло взрывной волной в ту же сторону. Охранник сидел, не подавая признаков жизни, уронив голову на грудь, а сверху на него капала кровь начальника отдела.