Михаил Нестеров - Приказ обсуждению не подлежит

Жизнь в высшей степени наплевательски относится к происходящим вокруг смертям. Марк к этому привык.

Он равнодушно перешагнул через труп убитого им охранника и оказался у очередного рубежа. Вложенный он или нет, уже неважно. Отступать нельзя. Позади Москва, увешанная плакатами: «Сосу за копейки». Раньше было намного чище: «Я люблю тебя!»

Повесил ли Артемов плакат на триумфальную арку?

Хотя бы тот, что рекламировал пылесосы?

Одна дверь. За ней короткий тамбур и другая дверь.

Выход на авансцену.

Почему Марк не убил очередного охранника, он объяснить не мог. Вроде бы действуешь по инерции, несешься в бурном временном потоке. Но случаются сбои, когда не слышишь никакого внутреннего голоса, а лишь позывные толчки. Вот и сейчас будто кто-то толкнул Марка под руку.

Пистолеты с массивными глушителями в его руках казались пистолет-пулеметами. И оба они были направлены на Мурата Нагиба.

Два быстрых шага к сирийцу, и Сергей тихо прошипел:

— На пол! Лежать тихо.

По-русски. Но скажи он эти слова на китайском, Нагиб понял бы его так же хорошо.

Сириец опустился на одно колено, не сводя глаз с направленного на него оружия, потом на другое. Он распластался на полу лицом в сторону камеры, где сидел неприятный тип с холодным взглядом.

«Арестованный из камеры 68 чего-то ждет».

«Дурак, он ждет, когда его освободят».

Дождался наконец-то.

Марк не рассчитывал найти кого-то из товарищей так быстро. Обычно нужная тебе вещь всегда находится в дальнем углу ящика. Глянув в зарешеченное окошко, Сергей увидел своего тезку. Иваненко повернул голову, и его губы пришли в движение. Марковцев мог поклясться, что прочитал по губам: «Придурок!»

«Да, это я», — мысленно ответил.

Для Сергея Мурат Нагиб был не страшнее чучела для метания ножей. И сама тюрьма вдруг предстала макетом. Что-то случилось с реальностью. Она словно захмелела от первых удач, которые слегка вскружили голову, придали сил, добавили в действия куражу.

Сергей ухватился за воротник охранника и приподнял его над полом. Молча, Наверняка зная, что сириец поймет этот грубый жест. Глушитель ткнулся ему в шею, и Нагиб, проведя на холодном каменном полу всего несколько секунд, снова оказался на ногах. Он безошибочно дешифровал все жесты, адресованные ему. К двери подошел, как к писсуару — близко-близко, расставив ноги. Поковырялся со связкой ключей, болтающихся на поясе. Сунул ключ в замочную скважину и повернул. Открыл дверь. Глянул на боевика в черной униформе, на его оголенные сильные руки, словно прорастающие из боевой выкладки. Шагнул в камеру и посторонился, давая дорогу диверсанту.

Теперь глушитель пистолета давил ему на основание шеи, подталкивал к стене. До жути захотелось обернуться и посмотреть, что делает боевик у него за спиной. Как и во время операции, когда необоримо тянуло увидеть руки хирургов, копошащихся в его кишках. Да, в кишках. Товарищи потом долго подкалывали: мол, как ты теперь, без кишок-то?

Сильный и выносливый Мурат Нагиб был не в силах противостоять трепету, который вызывал этот спецназовец. Здоровый он или худой, выше он или ниже — не важно. Просто он сильнее. И хитрее.

Чутья Мурату было не занимать. Теперь же он постигал другую науку: учился воспроизводить свои мысли и связывать их воедино. Его былые думы сцепились в один копошащийся клубок; недостающие кадры из фильма были восстановлены. Он понял все.

Боясь пошевелиться, он глухо произнес. По-русски.

С сильным акцентом:

— Я хочу жить…

Марковцев и Иваненко.., переглянулись. Они словно не расставались ни на секунду, не выходили из этого каменного зала суда, где услышали последнее слово обвиняемого в тяжком преступлении и готовились вынести свой вердикт.

Марк передал один пистолет товарищу и развернул охранника лицом к себе, показал два пальца:

— Еще двое — где они? Понимаешь меня? Двое? Такие, как я.

Такие. Как я.

Марк помнил, как на втором или третьем курсе военного училища он в составе взвода ездил в какой-то поселок Рязанской области на празднование Дня Победы.

Возвращались в альма-матер на том же автобусе, но пьяными в стельку. Остановились в деревушке, чтобы «догнаться», потеряли несколько товарищей, стали искать-спрашивать. У какой-то женщины: «Мамаша, ты таких, как мы, не видала?» Глядя на вусмерть пьяных курсантов-десантников, женщина покачала головой: «Таких, как вы, я еще не видала».

— Там, — кивок Мурата Нагиба в сторону. — Две следующие камеры. — «Раз, два, — рискнул он показать на пальцах. — Слева».