Михаил Нестеров - Игра по своим правилам

Он бросил окурок в унитаз и вышел в тамбур. Распахнув занавеску, прошел мимо полутора десятков офицеров ФСО, занявших места во втором салоне. Вот и VIP-салон остался позади.

Блинков задрал штанину и вынул из ножен нож. Несколькими рассекающими ударами он срезал обшивку, оголив дюралюминиевую стену между двумя переборками; на них указывали обнажившиеся головки клепок. Примерившись, он всадил клинок в стену по самую рукоятку. Лезвие прорезало лист и внешнюю обшивку и вышло в грузовой отсек. Тимур переместился в конец салона и взялся за свой нож.

— Широко берешь, Тима... Нам лишь бы пролезть.

Работая ножом, Блинков старался успокоиться. Нет, это просто игра воображения, твердил он. Синий мерцающий сигнал случайно прошел в отсек. Команда не спала трое суток и попала в сумеречную зону.

Он проигрывал в голове другой вариант спасения, который изначально и по наитию посчитал проигрышным. Они бы успели экипироваться и приготовиться к прыжку. Он мог привязать к себе Паулу стяжными ремнями, а перед этим укутать ее чем только возможно. Закрыть ее голову, чтобы кожа не лопнула под сорокаградусным морозом, царящим на девятикилометровой высоте, и ураганом, который равнялся сумасшедшей скорости самолета. И даже если бы они удачно приземлились, точнее «приводнились», то где шанс выжить в ледяной воде? Как продержаться хотя бы два часа? Вправе ли рассчитывать на идущее мимо судно? Один шанс из миллиона.

Джеб понимал, что принял правильное решение. Теперь все зависело от скорости и точности ударов.

Он не оглядывался на Паулу. Он чувствовал ее взгляд на затылке, на спине, на своих руках, вены на которых вздулись синими пузырями.

Удар. Проклятое лезвие по рукоять вошло в металл, но не идет назад, цепляясь зазубринами обуха, увязая в узкой щели.

Еще один удар. Лезвие соскальзывает в уже проделанную прорезь. Несколько драгоценных мгновений в минус.

Все верно, не мог успокоиться Блинков. Я правильно просчитал все варианты. Со скоростью компьютера. Вплоть до секунды. Должно хватить времени.

— Сколько? — не оборачиваясь, выкрикнул он.

— Много, Джеб. Три минуты.

Впереди минимум две. А хорошо бы — три.

Две зазубренные под обухами и остриями ножей кривые ползли навстречу друг другу. Тимур поранился об острый край, и его сменил Чижик.

— Джеб, давай я тебя сменю, — предложил помощь Кок. — Подолблю маленько.

— Языком подолби, — сквозь зубы бросил Блинков. — Расскажи Пауле, как ты познакомился со своей толстухой.

— Так то случилось при схожих обстоятельствах! — Никто не видел глаз Николая. В них ничего, кроме холода. Он снова прятал истинное настроение за вечным словоблудием. Он рассыпал по отсеку легкомыслие, сжимая и разжимая пальцы, перекатывая желваки из одной щеки в другую. — Лечу я спецрейсом в Бангладеш. По борту надпись: «Агент: особое задание». Мысленно к выброске готовлюсь, запалы к гранатам приворачиваю. Вижу, катит по проходу тележку пухленький ангелочек. Останавливаю ее, спрашиваю: «Как зовут-то тебя, безумная?» Она говорит: «Карла».

Ну надо же, отвечаю, как моего прадеда — герцога Бургундского имею в виду...

— Сколько?

— Много. Полторы минуты. Успею досказать.

Блинков отбросил нож и взял в руку пистолет.

— Кок, помоги Пауле надеть кислородную маску. Сейчас тут будет не продохнуть.

Брилев допил кофе, бросил взгляд на часы и перевел его дальше, на занавеску, за которой скрылся командир экипажа. Генерал встал. Прихватив с собой пустую чашку, он повторил маршрут Лихачева. Поставив грязную посуду на поднос в камбузе, он ответил на благодарственную улыбку бортпроводницы сухим кивком.

И снова он воспроизвел жест Лихачева, пригладив волосы ладонью. Открыв дверь в кабину и шагнув мимо штурмана, сидящего за креслом второго пилота, Брилев коснулся плеча командира экипажа.

Лихачев обернулся, не отрывая рук от штурвала.

— Здравия желаю, товарищ генерал.

— Виделись уже. — Пауза. — Открывай люк в скрытом отсеке.

— Но...

— Выполняй приказ, — ровным голосом поторопил его Брилев. Видя колебания пилота, он чуть повысил голос: — Если я сам поверну тумблер, тебе придется ответить не только своей головой.

Лихачев и второй пилот обменялись взглядами. Прежде чем щелкнуть тумблером, командир экипажа успел отметить время: с момента подачи сигнала прошло ровно — секунда в секунду — пять минут.

— Вот так-то лучше, — пробасил генерал. Он крепко впился пальцами в спинку кресла, гася противную дрожь. Он был бледен, глаза часто-часто смаргивали и совпадали с мерцанием лампы. Под ней не было надписи, но она кричала, предупреждая: «Люк открыт! Люк открыт!»