Михаил Нестеров - Спящий зверь

Кое-что о расположении кафе «На Тенистой» у Рад-зянского отложилось в памяти еще во время первого посещения, более конкретно он познакомился, отужинав там в день прибытия. Самым удобным местом ликвидировать Полякова была каменная лестница, словно по заказу огороженная густым кустарником.

Если находиться лицом к кафе, правая сторона лестницы, но уже позади кустарника, была открыта на обозрение с Тенистой улицы, а левая, с мускатными деревьями и дубами, представляла почти идеальное место для того, чтобы укрыться на некоторое время среди зелени и подождать жертву. Слабым местом была почти непроницаемая стена маслин, через которую трудно что-либо разглядеть, а подходить к ней вплотную было рискованно, поскольку по всей длине она неплохо просматривалась с террасы кафе. Единственный вариант — это спуститься ниже, ближе к Парковой, встать на удалении и подождать, когда появится Поляков. А с другой стороны, он мог появиться и с Тенистой, не факт, что, как и в тот раз, начальник милиции будет придерживаться того же маршрута. Впрочем, как и графика в целом. Последнюю мысль Радзянский гнал прочь, надеясь если не на удачу, то на справедливость. Он уже здесь, готов сделать то, за что подвергал риску как себя, так и свою дочь. Если существует на свете справедливость, Поляков появится, но вместо привычной порции дымящегося мяса получит хороший кусок горячего свинца. И, как говаривал старый Зеб Стумп, спасая мустангера Мориса Джеральда от петли, вряд ли его переварит.

А может случиться так, что Поляков все же успеет позавтракать; перспектива скрываться надолго среди деревьев и кустарника не устраивала Радзянского. Ровно в девять он ступит на то место, откуда будет видно появление начальника милиции. Если он не появится в течение десяти минут, придется менять безлюдное место на оживленную Тенистую улицу, наблюдая за террасой, уже не вызывая подозрений. Именно в этом случае Поляков успеет проглотить свой завтрак. Как только он примется за десерт — значит, пора занимать тщательно выбранную позицию.

Поляков даже не вошел, а ворвался в управление. Не глядя себе под ноги, а указывая на абсолютно чистый пол напряженным пальцем, он обрушился на дежурного, поспешно вставшего, но не успевшего выйти из дежурки; раньше десяти начальника он не ждал. И Поляков угадал его мысли.

— Что, не ждал?

— Здравия желаю, Вадим Николаевич! — выпалил дежурный, застыв истуканом.

Поляков выманил его из помещения довольно оригинальным способом: сунув в рот сигарету и скрестив на груди руки. Прикурив от зажигалки дежурного, Вадим бросил взгляд на пустующий «обезьянник» и поднялся к себе в кабинет.

Сигарета до завтрака слегка вскружила голову, нёбо неприятно пощипывало, в пустом желудке начала зарождаться тошнота. Поляков сполоснул рот минеральной водой, поискал глазами, куда выплюнуть, и не нашел ничего лучшего корзины для бумаг. После чего вызвал уборщицу.

Когда стрелки часов показали десять минут десятого, Радзянский поменял точку наблюдения, вернее, ушел с выгодной для выстрела позиции, и вот уже в течение получаса прохаживается по оживленной Тенистой улице.

«Неужели он не придет?» Его взгляд скользил от одного столика к другому. «Вам повезло, сейчас вы увидите начальника», — на этом месте сидел словоохотливый пожилой кавказец. «Он что, местная достопримечательность?» А это столик, куда был вынужден пересесть Лев. А вот и навечно забронированное место Полякова.

Еще десять минут напряженного ожидания, и Лев перешел на другую сторону улицы, сместившись от кафе на сотню метров. Вдоль литого чугунного забора, увитого однолетними декоративными лианами, стояли старомодные массивные скамейки. Дорога резко уходила вправо и вниз, и это место представляло собой довольно уютный пятачок. От разноцветных парусиновых палаток, разбросанных между пышных клумб, исходил аромат готовящегося шашлыка, свежей выпечки и пива. Наибольшее оживление наблюдалось у лотка с мороженым. «Был бы здесь Левин, — подумал Радзянский, — тот занял бы место напротив палатки с австрийским бочковым пивом».

Отсюда он вообще не видел кафе, но дал себе отдохнуть пятьдесят минут. Знание, опосредствованное опытом, давало полное представление о том, сколько энергии сожрал неполный час ожидания. Он чувствовал это кожей, под которой копошились нервы, и нарастающей болью в глазницах.

На Радзянском были широкие светло-зеленые брюки, майка навыпуск скрывала заткнутый за пояс «пять-семь» с глушителем, добрую половину лица закрывали огромные, ставшие писком сезона, солнцезащитные очки с дымчатыми стеклами. За плечами такой же модный рюкзачок со сменой одежды, номерами от машины, корейской «звездочкой», сдобренной мышьяком, и «черной пеленой».