Михаил Нестеров - Спящий зверь

— Я ненадолго — от силы час.

— Сколько времени?

— Я же сказал: час, не больше.

— Сейчас сколько, я спрашиваю.

Олег бросил взгляд на настенные часы, затем на наручные.

— Половина девятого. — Не удержался и добавил: — Вечера.

— Кроме твоей жены, кто знает, что Поляков выгнал тебя?

— Теперь, кажется, нет такого человека в городе — последним, кто узнал, были вы.

— Вот это и плохо.

— Что плохо? Что вы оказались в конце очереди?

Шерстнев медленно опустился на стул, однако встал, ощутив спиной мокрое полотенце. Стоя спиной к хозяину дома и глядя в окно, он медленно, чуть с ленцой, нравоучительно произнес:

— Знаешь, Олег, мне все равно, какое у тебя настроение, каким тоном ты со мной говоришь. В конце концов, мне плевать, что в ближайшие часы тебя либо арестуют, либо пустят пулю в твою дурную голову.

Василий Ефимович обернулся. И только сейчас, чувствуя, как что-то неприятно стягивает губы, удосужился согнутым пальцем, лизнув его, стереть с губ засохшую пасту.

— Вы не говорите загадками, — скривился Олег. — Я хочу знать, почему мне нельзя выходить из собственного дома.

— Во-первых, скажи, куда ты собрался.

— К жене. К бывшей. Устраивает вас такой вариант?

— Она, как я понял, работает в горотделе. Сейчас она дома?

— Зачем бы я поехал, если бы ее не было дома!

«Что за ерунда тут происходит?!» — недоумевал Олег, отвечая на вопросы.

— Ты никуда не поедешь, — тоном, не требующим возражений, сообщил Шерстнев. — Это для твоего же блага. Сделаем по-другому. Сейчас ты позвонишь жене — если мне не изменяет память, ее зовут Людмила. Я разрешаю пригласить ее в гости.

— Даже так? — изумлению Олега не было предела. — И сколько я должен отстегнуть за этот благородный жест?

— Ты не дослушал. Людмила должна остаться здесь на всю ночь. Если у нее есть подруга...

Олег неудержимо рассмеялся. Его смех больше походил на ржание обкурившегося марихуаной коня. Вот это номер! Вот это отколол старикан! Видно, кроме вставной челюсти, у него имеется что-то приставное. Не его ли с таким остервенением он драил в туалете?

Подругу!..

Привести ему подругу!..

Старик, наверное, незнаком с местной статистикой, что средний возраст жителей ну никак не позволяет заняться поисками пары для него. Ну нет в городе подруг подходящего возраста! Столько вообще не живут.

Тут Олег с ненавистью и злорадством одновременно подумал о своей теще. Люда, приезжай, мол, вместе с мамой, посидим, винца попьем. И в разгар обоюдо-злостного веселья вдруг выползет из комнаты мамин искусственно-потенциальный партнер и с шутками-прибаутками: «Монах монашку еге-ге, а хрен в кармане — ого-го!» — отколет еще что-нибудь более прикольное, типа «давайте ляжемте в кровать» или «попрыгаем, кто дальше».

Ну, клоун!

Олег не мог остановиться, и только подобревшие вдруг глаза секс-старца и проступившая на его лице улыбка уняли наконец-то приступ смеха.

— Спасибо вам, Василий Ефимович. За то, что вы есть. Что посетили наш город. Приезжайте еще, будем вам рады.

— Ты о чем это подумал, стервец? — дружелюбно спросил Шерстнев.

— А я только об одном и думаю.

— Ну ладно, повеселились — и хватит. Я заметил: у тебя плохая манера — не выслушивать собеседника до конца. Так вот, Олежек, постарайся, очень постарайся, чтобы твоя жена пришла не одна. Наляжем...

— "Наляжем" — это я уже понял.

— Не лыбься! Наляжем на винцо, наладим разговор — тут мне и флаг в руки. Флаг, понял? Я умею долго и красиво говорить, ночь пройдет незаметно.

— Зачем все это, не пойму?

— Затем, что тебе нужно алиби. Одного меня недостаточно, как и твоей жены, поскольку она лицо заинтересованное. А вот подруга должна и обязана подтвердить, что ни ты, ни я в эту ночь из дома не отлучались. Если потребуется, затянем вечеринку — до девяти, до десяти утра.

— Я согласен — у меня нехорошая манера перебивать и недослушивать, а вот вы все время говорите загадками. Что-то должно случиться этой ночью? С Поляковым?

— Я обещал, что вытащу тебя из дерьма, в которое ты влип, вот и доверься мне.

«Судя по всему, Лев уже здесь, — размышлял Василий Ефимович. — Возможно, ночью он и предпримет попытку устранить Полякова». Если бы не этот болван Скачков, Шерстнев не стал бы тревожить свою голову, изыскивая подходящее для него алиби. Впрочем, тут была обоюдная заинтересованность: Олег был нужен старику. Пока. Когда уедет, забудет о его существовании.

И еще о Леве Радзянском. Время позволяло ему сделать свое дело и утром. Если бы Шерстнев знал о существовании некоего графика Полякова, взявшего за привычку съедать в кафе «На Тенистой» пару стейков на завтрак, и что об этой привычке осведомлен Радзянский, он бы не ломал голову, а отпустил Олега ко всем чертям.