Михаил Нестеров - Спецназ не сдается

По пути на Каспий она рассказывала Ирине Постниковой банальную, может быть, историю о двух друзьях, чьи пути не разошлись, но пошли параллельными курсами — это точно. И один из них всегда догонял другого. Не хотел отступать? Черт разберет этого Сергея Перминова. Был ли он упрямым? Совсем недавно можно было и так сказать, а сейчас на языке вертелось другое: он был настырным, по-детски настырным. И... завистливым. Наверняка зависть к другу, которого в спеццентре ГРУ готовили к диверсионно-подрывной деятельности, и его толкнула взять авторучку и написать рапорт.

При очередной встрече Лене показалось, что Сергей выписался из госпиталя, где ему сделали сложнейшую операцию по пересадке легких на жабры: он выглядел болезненным и усталым, с поблекшим взглядом и словно пересохшими от жажды губами. Она не брала в расчет то, что Сергей прошел сложную подготовку боевых пловцов. Что его, как подопытного кролика, в течение нескольких месяцев подвергали физическим и психологическим нагрузкам, что его самый короткий учебный день состоял из шестнадцати часов: кроссы, плавание, гребля, полосы препятствий, психологические нагрузки.

Дальше — больше: марш-броски с полной выкладкой на сто километров, многомильные заплывы в гидрокостюмах и с буксировкой груза. Вместе с товарищами он прошел парашютно-десантную подготовку, прыгая по всей шкале высот, начиная с двухсот метров и заканчивая затяжными из стратосферы, опускаясь на различную местность в любую погоду и в любое время суток; огневую, минно-подрывную, разведывательную, радиотехническую, общую, горную специальную, морскую; рукопашный бой, подводный бой холодным оружием, выживание в различных условиях, и так далее.

Настырный? О да, очень настырный. Но не была ли им пропущена одна из основных специальностей: «преданность своему делу и вера в тех, кто идет за тобой»? Если нет, то эта дисциплина у него явно хромала. Причем на обе ноги.

Завистливый? Интересно, возгордился бы, попади он на Черное море, а не в «каспийскую лужу»? Явился бы перед бывшим другом черноморцем! Что ты!

Добился ли он цели? Да, но точно в «десятку» попасть не мог. Зато на чужую мишень хоть изредка, но поглядывал. И подмигивал своими ленивыми рыбьими глазами.

Нет, здесь ей больше делать нечего. И Лена от двери неожиданно спросила Сергея:

— На что истратишь три желания? Если поймаешь свою рыбку?

— Честно? — Он слегка прищурился из-под длинного козырька кепки.

— Надеюсь, ответишь искренне.

— Скажу рыбке, чтобы служила тебе верой и правдой.

— Мне? — Изящные брови Елены приподнялись.

— Ты сама напросилась на честность.

И вдруг ей в голову пришла совершенно сумасшедшая мысль, что Сергей поступил так с Яковом из-за нее. Возможно, сама дала повод — там, у подъезда, когда вела себя пусть даже естественно, подчиняясь своим желаниям, страсти. Дала ему надежду.

Но разве так поступают? Вообще, разве такое возможно?

Так и не получив ответов на свои вопросы, она вышла из рубки... тихо прикрыв за собой дверь.

А Сергей, что-то насвистывая, продолжил покручивать ногами рулевое колесо.

Влево...

Вправо...

Боцман Саксеев, скрывавшийся за рубкой, не пропустил ни слова. Он оставил свой пост, когда Елена Моравец покинула судно. Она ни разу не поднесла к лицу руку, чтобы смахнуть слезу, а ведь ее жесты говорили за то, что она плачет. Что ж, философски заметил боцман, каспийское солнце и ветер быстро сушат глаза. А порой и душу.

Девушка пропала из виду, когда вахтенный на дебаркадере приподнял створку, впуская гостью на левый борт.

«Командир группы морского спецназа...» — пронеслось в голове Саксеева. Вот, оказывается, кто купил это судно. С какой целью? Действительно — порыбачить?

Но мысли его скакнули в сторону. В ушах до сей поры стояли слова Сергея, интонации, с какими они были сказаны: «Скажу рыбке, чтобы служила тебе верой и правдой».

Рубка на траулере, расположенная близко к носу, не была ни барокамерой, ни отсеком в подводной лодке, разговор на повышенных тонах обрывочными фразами долетал даже до дебаркадера. И боцман, пару раз стукнув для приличия в дверь и войдя к капитану, не стал прятать явной заинтересованности. Как второе лицо на судне, он, казалось ему, имел право хотя бы на часть объяснений. В конце концов ему было не все равно, кто хозяин траулера — российский военный разведчик или сотрудник израильской контрразведки «Шин Бет».

— Ты велел прийти завтра, — неуклюже начал он разговор, думая о капитане: «Прилип ты, что ли, к своему месту?» И неожиданно для себя продолжил, встав у распахнутого окна и чуть сбоку от капитана: — Я все слышал.