Михаил Нестеров - Спецназ не сдается

— Гуляете, молодежь? — Кашинский обернулся и свистнул официанту: — Вестовой, чаю! То есть водки, мать ее на всю глубину!

— Не связывайся. Вообще не смотри в окно, нас это не касается. Почему не приходишь? — бросала она отрывистые фразы, продолжая сжимать руку лейтенанта. — Мы были в Москве. Купили в метро билеты в Большой, а они оказались фальшивками, представляешь? Налей мне еще коньяка.

— Вам продали липу? — басовито рассмеялся Тритоныч, заливая спиртным свое первое поражение. И эта обида не выходила из его флотской груди. — Вот ведь, б...во! Прямо в кают-компании по еб...нику надавали! — ругался он на весь ресторан, глядя на Лену Моравец, как на старшину третьей статьи.

— Блин! — воскликнул Сергей. — Они же убьют его.

— Кого там убивают? — Тритоныч отодвинул занавеску и пьяно посмотрел за окно.

Лена встала и потянула Сергея за руку.

— Пойдем отсюда.

— Пойдем.

— Да, ребята, отчаливаем. Стоп! Лови выброску! — Кашинский сунул мятый полтинник в руку официанта. — А вот теперь можно отваливать.

— Дай мне честное слово...

— Даю, — быстро согласился Сергей.

Пока он расплачивался с официанткой, первым на улице оказался Тритоныч.

— Давай, дед, вали отсюда, — услышала Елена, выбегая из ресторана.

— Ты кого дедом назвал, бокоплав канализационный!

Пригнувшись и больше не вступая в словесную перепалку, кап-три, которому давно пошел шестой десяток, шагнул навстречу парню и двумя руками нанес ему такой мощный удар в грудь, что тот отлетел метра на два. И тут же пресек попытку второго поднять для удара руку: стукнул его тыльной частью ладони в лоб. Лене показалось, что Тритоныч внимательно разглядывает его ошеломленное лицо с округлившими глазами, даже слегка наклонил свою хмельную голову. Крепко схватив его двумя пальцами за нос, «дед» дернул руку вниз и, не отпуская его носа, — вверх. Только эти два коротких движения, однако ноги парня взметнулись вверх, и он грохнулся спиной на асфальтированную площадку, как если бы его снесли мощной подсечкой.

И только сейчас из милицейской машины, стоящей в десятке метров, появилась пара патрульных «кавказской наружности».

Кашинский склонился над бесчувственным парнем и, не поднимая головы, бросил:

— Вызовите «Скорую».

Сержант милиции чуть помедлил, прежде чем поднести рацию к уху.

— Разве я не сдержал честного слова? — услышала Лена голос Сергея. — Тритоныч, ты домой-то дойдешь?

— Да я тут все мели знаю! — и кап-три вразвалку пошел прочь.

Перминов проводил Лену до дома. Они долго стояли у подъезда, что в очередной раз напомнило школьные годы. Она знала, что парни спорили на нее, от этого слегка перехватывало дыхание, вызывало яркий румянец на щеках. А сейчас?.. Сейчас немного стыдно. Немного потому, что одной ногой они все еще были в прошлом.

Девушка шагнула в подъезд, но обернулась. Гулянье еще не закончилось.

— Ты не хочешь поцеловать меня?

Сергей сделал шаг, другой. Остановился. Нежно коснулся ее волос, наклонил голову. У Елены перехватило дух. Сейчас произойдет то, чего по логике вещей произойти не должно: первый поцелуй.

Она закрыла глаза и слегка приоткрыла влажные губы. Ее руки обвили шею Сергея, притянули его еще ближе...

— Привет смертоносцу, — сказал он, так и не коснувшись ее губ.

Она прислонилась к двери и качала головой вслед уходящему по ночной улице Сергею. Ничего не произошло, но оба знали, что это не так.

Елена появилась перед мужем с порозовевшими щеками («Порочно порозовевшими», — подумала она, бросив взгляд в зеркало), с лукавой улыбкой и озорными глазами.

— Ты где была?

— Я гуляла. Сама по себе.

— Ты что, пьяная? — Яков потянул носом. — Ты курила, что ли?!

— Да, я была в кабаке. Выпивка, музыка, партнер. Драка. Оттянулась по полной.

— Это ты врешь, — успокоился Яков.

Женщина покачала головой, заглядывая в глаза мужа, которые на миг заслонила призрачная спина удаляющегося Сергея.

— Скажи, а ты смог бы... — Она снова видела губы Сергея, они близко-близко, от ее губ их отделяет только жаркое дыхание.

— Смог что?

— Да нет, ничего.

Приняв душ, Елена появилась в спальне в бордовой атласной сорочке, а не в ночнушке, как обычно. Сорочка едва прикрывала бедра, узенькая лямочка скользнула с плеча, когда женщина присела на кровать и коснулась рукой губ своего мужа. Вот и вторая бретелька медленно, как коралловая змейка, поползла по руке...

То, что для Якова стало привычным, представало в новом свете. Полуобнаженная грудь в тонких кружевах, топорщившихся от возбужденных сосков, таких же нетерпеливых, как и дыхание женщины, которую он видел будто впервые. Он коснулся ее шеи, провел горячей ладонью по плечу; он не узнавал волнующих изгибов ее рук, бедер. В нетерпении он попытался опрокинуть ее на спину, но она не дала сделать это. Она встала на колени и выгнула, как кошка, спину. «Господи, только бы не назвать его по имени...» — дернулась она от первого толчка...